Потом настал более взрослый период его жизни, и он перестал его слушать. Быт, работа, земной досуг взрослого человека настраивали на совсем другие волны. Но сейчас, так как он вступил на территорию, где не было земного быта (а именно так хотелось рассматривать Ивану поезд), он решил снова послушать своего любимого в молодости оратора. Казиник говорил о Пятой симфонии Бетховена и иногда включал слушателям некоторые отрывки из неё.

Вот так, под звуки симфонического оркестра, под постоянное развитие и борьбу, происходящую в музыке, Иван стоял у окна и наблюдал за пролетающими мимо него полями, речками, лиственными лесами. В музыке происходило ясное, стройное развитие.

В его голове стройного развития не было. Он хотел что-то обрести, что-то поменять в себе, но вместо этого пока самым запоминающимся из начала этого путешествия было то, что существуют люди, которые пьют керосин для бодрости. Да, но при всём при этом соседка его была права. Слишком много философии в нынешнем поколении. Он судил об этом на своём примере. Слишком много не конкретной, не активной философии. Не такой философии, как была у древнегреческих философов, которые развивали мысль, куда-то её вели. А туманной философии, философии образов, философии «вайба».

Вот и сейчас он лишь думал образами и отрывками мыслей. Да, они расстались с Вероникой почти полтора года назад. Это было грустное событие, но не из-за того, что он её сильно любил и не мог жить без неё. Нет, ему просто было грустно от того, что люди расстаются. Ему казалось, в этом что-то неправильное. Как будто что-то было сломано. Как будто в них было что-то сломано, а возможно, просто в нём.

Ведь когда люди начинают встречаться, ведь всех всё устраивает, ведь они правда друг другу нравятся. А что происходит потом? Кто-то не оправдывает ожидания. Кто-то перестаёт притворяться и становится самим собой после так называемого цветочно-букетного периода. Но они были вместе почти три года. Притворный период должен был бы уже давным-давно пройти. Может, наоборот, дело не в том, что человек изменяется спустя какое-то время, а в том, что он не изменяется. Остаётся всё таким же. Не происходит развития, не происходит движения, и становится невозможно вот так же и дальше миленько жить.

И дело даже не в потребности изменения быта, ибо за то время, что они были вместе, они успели и пожениться, и купить машину, и Иван сменил одну работу на другую, более оплачиваемую. Дело в каком-то, может быть, духовном развитии человека.

Но тут Ваня поймал себя на том, что он опять сворачивает в какую-то вялую философию. Да, наш герой считал, что он чересчур часто сходит на эту дорожку несерьёзной и не взрослой рефлексии.

А между тем поезд стал сбавлять ход. Ваня сверился с расписанием и обнаружил, что сейчас будет довольно долгая остановка. До этого на коротких остановках выскакивали только те люди, которым чрезвычайно было важно сделать несколько затяжек сигареты и дальше умиротворённо продолжить путешествие.

Иван решил выйти на улицу и размяться. Проходя мимо второго купе с открытой дверью, он увидел того самого молодого человека с широкими предплечьями. Для Ивана это был показатель здоровой мужественности. Не надутой мужественности в спортивных залах, а мужественности, дарованной самой генетикой при рождении. Этот молодой человек уже переоделся в более удобную одежду. На нём была белая футболка, которая была не слишком в обтяжку, и спортивные штаны светлого тряпичного материала. Он сидел с прямой спиной на нижнем месте и мило разговаривал с бабушкой, сидевшей напротив. В общем, вы уже поняли, что наш герой решил видеть в этом человеке хорошее.