– Ты справишься, – заверил меня участковый, обходя машину.

– Твои слова бы, да Богу в уши, – вздохнула я, всё ещё не до конца осознавая объём ответственности, который на меня свалился.

– Просто ничего никому не говори, – усмехнулся Сергей, запуская двигатель. – Особенно Тихоновскому.

Я и сама всё время думала про Эдика, и всё же удивилась, откуда малознакомый мне человек обладает всей полнотой информации. Проанализировав сказанное о нём бабулей и вспомнив, где он раньше работал, поняла, что долгое время была под колпаком. Так может, те двое в чёрном – люди Фролова? Слежка велась за мной, а я грешила на Эда!

Обиделась? Не то чтобы… Всё-равно неприятно. Минут двадцать я молча смотрела в окно. Мимо летели белые поля с изредка торчавшими там и сям редкими кустиками, покрытая льдом река то приближалась к шоссе, то снова уходила в сторону и терялась в белом полотне рельефа. Встречных машин можно было пересчитать по пальцам. Нас никто не обгонял, зато мы периодически объезжали то трактор, то грузовик, то легковушку.

– Дорога вроде неплохая, – я наконец нарушила молчание. – Почему автобусы сюда не ходят?

– Раньше были два рейса утром и вечером. Посчитали нерентабельными, отменили. – Ответил Фролов, не поворачиваясь ко мне. – Молодёжь в основном перебралась в город, а дома и участки оставила под дачи. Кто ещё живёт и работает в Баяках, имеет собственный транспорт. Потом, всегда можно дойти по просеке до трассы и сесть на автобус там.

– В Баяках, получается, тупик? Дальше дороги нет?

– Тупик, – подтвердил Сергей с таким хмурым лицом, что мне стало не по себе.

Я снова замолчала и теперь не открывала рта до самого своего дома.

***

Фролов, не спрашивал адреса, а ехал при этом уверенно. Не сказала бы, что меня радовало лишнее подтверждение того, что за мной тайно следили, знали, где живу и работаю, и вообще, казалось, читали мысли. Чуть не спросила Сергея, не его ли люди шатались за нами с Эдиком по городу.

Он остановился на проспекте, не сворачивая в дворы:

– Добежишь?

– Конечно. Спасибо, – взялась за ручку, чтобы открыть дверцу, и вдруг вспомнила: – Слушай, Серый… Ой, извини, Ефросинья так тебя называла, вот и сорвалось.

– Ничего, я привык, – уголки губ мужчины дрогнули в полуулыбке. – Что хотела спросить?

– Я насчёт имения. Я же не первой очереди наследница. Там, наверное, налог надо заплатить немаленький.

– Не переживай, всё уже уплачено.

– То есть как?

– Была такая возможность. Ефросинья попросила, я всё оформил. Владей спокойно. Только это… – он нервно почесал бровь, – …никому не рассказывай. Никому! Это понятно?

– Да понятно! – почему-то обиделась я и, не сказав до свидания, выскочила на тротуар. Побежала по улочке, ведущей к моему дому, на ходу надевая тяжёлый из-за фолианта рюкзак.

Свежевыпавший и ещё не сметённый дворниками снежок весело поскрипывал, за спиной шумел сотнями двигателей проспект, а у меня перед мысленным взором стоял широкий двор с крепкими деревянными постройками, одноэтажный дом, над крышей которого виднелись голые ветки яблонь. Надо же! Врата в другой мир, причём, с чудовищами, монстрами, прочими тёмными силами. Мистика какая-то! Материалистичная сторона моей личности не хотела принимать правду, в которую верили мои предки. Другая, всегда готовая воспринять чудо и волшебство, подогревала любопытство и гнала домой: посвятить оставшийся вечер чтению подаренной мне книги.

– Геля! – Тихоновский вышел в пятно света, распространяемого закреплённым над подъездной дверью фонарём. – Привет! Не смог дозвониться, испугался за тебя.

– Ой! – я похлопала себя по карману. – Батарея села, наверное. Привет, Эдик!