– Послушай, – я сжала его ладонь, – ты обещаешь быть тише мыши? Не забывай, что он больной…

– Я понимаю, – согласился Миша.

Внизу нам пришлось терпеливо ждать. А мне – набирать на мобильный Ольге. И только когда наступило пять, нас допустили до заветной койки.

В огромной палате царил покой. За занавеской копошилось солнце. Хулио Санчес – вот герой! – писал, чуть склонившись над блокнотом.

– Привет, – простодушно сказала я, с трудом вспоминая свой испанский, – Ольга просила нас зайти…

Он улыбнулся. Как-то очень странно.

– Вы – Вера? – блокнот полетел на стол, и я ощутила себя в ловушке. А он симпатичный… Чересчур. Вот так подарок от подружки.

– Да, Вера, – неловко призналась я, – а это мой друг. Ваш поклонник. Миша.

– Поклонник?

– Угу, – ну и дела. По-моему, я снова болтнула лишнее.

– Рад видеть, – промолвил писатель в ответ и предложил подойти поближе, – вот уж не думал, что сейчас я популярен и в России.

– Ну… Вы же знаете… Интернет, – слегка смущенно пробубнил мой спутник.

– Да, – согласился оппонент, – хотя, возможно, так и нужно.

– Простите, – вмешалась я в разговор, – лучше скажите, как у Вас здоровье?

– Нормально.

Я чуть потупила взор.

– Когда на свободу?

– Говорят, в субботу.

– Так рано? – мне стало не по себе, – но вы же едва отошли от комы.

– Ну… За окном двадцать первый век. К тому же, мне будет комфортней дома.

В смятении я села на табурет. Нет, здесь творилась чертовщина.

– Вы что, собираетесь лететь назад?

– Через неделю…

Вот мужчина!

Пожалуй, мне стоило сойти с ума. Откуда у Хулио дом в столице?

– Что-то не так? – удивился он.

– Нет. Все в порядке.

Вот так птица!

– Ольга сказала, что у вас лежат ключи от ее квартиры…

Ну я и дура. Вот те раз… Он едет к ней. Эх, перспективы…

За диалогом я и он совсем забыли о присутствии Миши. Тот незаметно вышел вон, будто решив, что третий – лишний.

– А где Ваш друг? – прозвучал вопрос, и я в смятении рванулась к двери.

Уф… Все в порядке. Pas d’exces.

– Что-то не так?

– Послушай, Вера…

Он потупил свой ясный взор и подытожил фразу вздохом. Я приняла его укор.

– Все хорошо?

– Увы. Все плохо.

– Но… Что случилось? Что не так? Там, за стеной, твой небожитель.

– Он? Небожитель? А для Вас?

Что я могла ответить Мише?

Обычно в обществе мужчин я чувствую себя прелестно. Тому есть несколько причин. Перечислять их – неуместно. Сегодня же все пошло не так. И что бы дальше ни случилось… Увы, во многом Миша прав. Да что «во многом»! Я влюбилась!

– Прости, – сказала я ему сквозь боль, сжимающую душу.

– Простить за что? Я не пойму…

– За то, что больше ты не нужен.

– А-а-а! Ерунда, – промолвил он, – нашли причину извиниться… Не понимаю одного. Зачем везли меня в больницу?

Вопрос загнал меня в тупик. Хотя ответ был очевиден.

– Ну… Этот Санчес – твой кумир… – мне почему-то стало стыдно.

Должны ли мы бояться чувств, вдруг пробудившихся от спячки? Наверно, нет, но все равно… меня пружинило как мячик. На полусогнутых ногах я через страх вернулась к койке. А Миша… Миша – молодец. Вошёл за мной и встал в сторонке.

– Вы смущены? – спросил больной, чуть приподнявшись на подушках.

– И да, и нет, – о, боже мой! Еще момент – и я в психушке.

– Тогда позвольте вам сказать, что вы прекрасна слово фея…

Что он несет? Упасть – не встать.

– Спасибо. Вы…

Он стал наглее.

– Могу ли я Вас пригласить на ужин вечером в субботу?

Ну и финал. И как мне быть? Сказать, что у меня работа?

Миша напрягся. Для него творилось светопреставление. И тут… Померкшее окно стало еще одним знамением.

– В субботу? Можно. Где-то в семь, – я растворилась в искушении.

А Ольга? Как признаться ей? Решу потом. Долой сомнения.