‒ Ну что, кореш? А ты как к пиву относишься?

Котяра приподнял морду, фыркнул, а потом ‒ ну надо же! ‒ поднялся, соскочил на пол и удалился, гордо задрав хвост. Во блин, меховой моралист.

‒ Ну и катись, ‒ отхлебнув пиво прямо из горлышка, кинул ему вслед Марат.

Галка заглянула.

‒ Может, стакан принести?

‒ Ну, давай.

Она принесла, поставила на стол.

‒ Больше ничего не надо?

‒ Не надо, ‒ уверенно заявил Марат. ‒ И хватит уже мелькать. ‒ Он хлопнул ладонью по дивану: ‒ Сядь. Будем телек смотреть. Степан срыл, а мне одному скучно.

Галка секунду решала, а потом всё-таки уселась, но не рядом, на расстоянии вытянутой руки. Марат опять отхлебнул пива, посмотрел на неё, продемонстрировал бутылку:

‒ А ты будешь?

‒ Нет, ‒ Галка предсказуемо мотнула головой.

‒ Совсем не пьёшь? ‒ поинтересовался Марат, просто, от нечего делать. Заколебало уже молчать или как придурку, беседовать с котом. ‒ Это ж не водка. Так, фигня. Точно, не хочешь попробовать?

‒ Не хочу, ‒ упрямо подтвердила Галка.

‒ Ну и ладно, ‒ Марат вздохнул, уставился в телевизор, но почти не видел, что на экране происходило, сам не заметил, как опять перевёл взгляд. На Галку.

Она сидела на краю дивана, чуть напряжённая. Чёткий профиль на фоне нежных закатных сумерек за окном ‒ выверенные черты, мягкие, неброские, некричащие. Изящная линия шеи. Простенькое, но очень даже миленькое платье в цветочек. Или правильно будет сарафан? Если без рукавов. Волосы сейчас не собраны как обычно в хвост, распущены, отливают тёплым золотом в лучах садящегося солнца.

 Марат протянул руку, откинул с округлого плечика тёмную прядку, упёрся в него указательным пальцем, повёл линию вниз по руке. Кожа прохладная, нежная.

Галка замерла на мгновенье, потом повернула голову, глянула широко распахнутыми глазами. Губы изумлённо приоткрыты. Она ведь и правда ничего, по-своему красивая.

Интересно, а что будет, если вот так? Подскочит испуганно, убежит?

Марат поставил на пол бутылку, потом взял Галку за локоть, потянул к себе и сам одновременно придвинулся. Смотрел прямо в глаза, другой рукой коснулся Галкиной щеки, погладил осторожно, добрался пальцами до губ, провёл по ним, с нажимом, сминая.

Она не подскочила, не убежала. Опять застыла, перестала дышать. Тогда Марат наклонился к её лицу, поцеловал, не аккуратничая, не сдерживаясь. Галка не сопротивлялась, не отталкивала. Ответила. Неужели умела? Или само получилось, потому что давно и страстно мечтала?

Наверное, пора заканчивать с этим экспериментом. Чёрт. А ведь не хочется.

Марат обхватил её, притиснул к себе. Галка и тут не стала сопротивляться, вздохнула судорожно, робко, нерешительно положила руки ему на плечи, дотронулась до шеи. Подушечки пальцев горячие, будто на огне раскалённые, обожгли, прогнали жаркую волну вдоль по позвоночнику, вниз. А он-то у уверен был, что на неё у него, ну, никак, а оказалось ‒ очень даже.

Ну и пусть. С ней. Она не девушка, что ли? И эта её трепетная робость, чуть неуклюжая неумелость и безграничная доверчивость ещё как заводят.

***

Проснулся он первым, медленно приоткрыл глаза, зевнул, огляделся. Галка безмятежно сопела рядом, худенькое хрупкое плечо выглядывало из-под одеяла, птичье. Хотя, где надо, у неё мягко.

В открытую форточку задувал ветер, шевелил тонкие шторы. И вещи вокруг были уже хорошо знакомы, Марат к ним привык. Сейчас Степан припрётся, боднёт башкой. Как будто он тут его хозяин, и…

Что вообще происходит?

Внезапно Марат почувствовал себя, ну, почти женатым, и жутко стало, аж, как у дуры-вороны из басни, дыхание спёрло.

А если вот прямо с минуты на минуту Галкины родители с дачи припрутся? Она же не сказала точно, когда, во сколько, просто ‒ в конце недели. А сейчас, как раз, конец.