Но он, и правда, представления не имел, что делать. Только и смог ‒ кивнуть, заверить коротко:

‒ Я понял. Понял. ‒ и отвёл глаза. ‒ Пойду тогда.

‒ Да, конечно, иди, ‒ торопливо подхватила Галка, будто боялась, что он всё-таки заговорит о том, о чём она не просила, всё-таки решит прямо сейчас, и его решением окажется совсем не таким, какое она с надеждой ожидала.

А Марат не то, что решать и думать пока был не готов. Вышел из палаты, стремительно зашагал по коридору. Куда торопился? А кто его знает? Но что же теперь ‒ неспешно ползти?

Коридор, с двух сторон стиснутый стенами с многочисленными дверями, вдруг расширился в один бок, образуя нишу с двумя окнами. Возле них кадки с цветами, кресла и диванчик. На нём сидели девчонки ‒ не ушли, пережидали. Марат притормозил на мгновение, посмотрел на светленькую, Алину, а та и не заметила его. Зато тёмненькая вскинулась ‒ встретился с ней взглядом, прочитал в глазах настороженный вопрос.

Нет, не станет он сейчас отвечать. Никому. Даже себе. Потому что… нечего ему сказать. И не хочется. Говорил же уже – не готов. Лучше что-нибудь делать. Это всегда понятнее, проще, действенней. Загрузить мозги чем-то привычным: поставки, сроки, сметы, переговоры.

Он зашагал дальше, поравнялся с постом дежурной сестры, та что-то записывала в журнале, но его появление не оставила без внимания, подняла голову. Марату именно это и было необходимо.

Он ведь вернулся сюда, в родной город, не только потому, что они с Пашей решили отделиться, организовать собственное дело, существовала ещё одна причина. Отец у Марата приболел, довольно серьёзно. Вот он и приехал, чтобы мать тут не одна. Только с отцом всё закончилось благополучно, и в больничной кухне Марат теперь немного ориентировался.

‒ У Галины Рогозиной из шестнадцатой кто лечащий врач?

‒ У Рогозиной из шестнадцатой? ‒ медленно повторила медсестра, опять с интересом рассматривая Марата и, вероятно, прикидывая, какие отношения связывают его с той самой Галиной. ‒ А! У неё ‒ сам Виктор Олегович.

‒ Это кто? Как его найти?

‒ Зав отделением, ‒ уважительно пояснила сестра, как и в прошлый раз, махнула рукой, только сейчас в другом направлении. ‒ Это в противоположную сторону и тоже почти до конца. Там так и написано на двери «Заведующий отделением». Но сейчас он, наверное, уже уходит. Если уже не ушёл.

‒ Спасибо.

Зав отделением Марат застал выходящим из кабинета, уже без больничной униформы, одетым по-уличному, преградил ему дорогу, поздоровался, спросил:

‒ Рогозину из шестнадцатой ведь вы лечите.

‒ Я, ‒ коротко подтвердил зав.

‒ Можно поговорить?

Наверное, не очень вежливо получилось, с такими интонациями, будто не на простой разговор вызывал, на чисто мужской, который уместнее где-нибудь во дворе у чёрного хода. Зав недовольно сжал губы.

‒ Сейчас не получится. Времени совсем нет. Да и рабочий день уже давно закончился. Давайте завтра. ‒ Сделал шаг, рассчитывая, что Марат отступит, освободит дорогу. А он ‒ с места не сдвинулся.

Это как раз то, что ему сейчас нужно ‒ решить конкретную сиюминутную задачу, добиться желаемого приемлемым способом.

‒ Вам доплатить? ‒ произнёс Марат со снисходительной иронией. ‒ За переработку.

Зав смерил его оценивающим взглядом, хмыкнул, вздохнул, взялся за ручку на двери.

‒ Ну хорошо, заходите.

11. 11

Они уселись на стулья. Марат на тот, что в сторонке, специально предназначенный для посетителей. Зав на свой, возле заваленного бумагами стола, положил руки на столешницу, с ожиданием, чуть приподняв брови и поджав губы, уставился на Марата. Он был, наверное, лет на двадцать старше: высокий, крупный, седина в волосах. Чем-то напоминал отца, если бы накинуть ещё годиков пятнадцать.