Так всё и шло… Варни стремительно развивался как пианист, выигрывал конкурсы, гастролировал по всей вселенной, играя концерты с лучшими оркестрами и дирижерами, а параллельно с этим не переставая пробовал сочинять… Сочинять и надеяться, что когда-нибудь наступит такой день, когда он выйдет на сцену не просто как пианист, а уже как автор своего собственного крупного произведения…

Как-то раз, прилетев домой со своего очередного концерта, который прошел как всегда замечательно, но которым сам Варни почему-то остался не очень доволен, он, не раздеваясь от усталости рухнул на кровать и тут же уснул… Той ночью, как в калейдоскопе быстро менялись сны, которые без преувеличения могли бы стать сюжетом неплохого сюрреалистического фильма. То, ставшие огромными, черно-белые клавиши сами по себе беспрерывно и назойливо играли какие- то этюды, то Санга вышла из берегов и Варни, почему- то стоявший по пояс в воде, что-то изо всех сил кричал каким-то людям, проплывающим мимо на плотах в маскарадных костюмах, то снился фиолетовый дождь, который как в фильме наоборот, падал не с небес на землю, а ровными тонкими струйками поднимался ввысь, от земли до самых облаков… А почти под утро ему приснилось и вовсе нечто странное…

Будто бы на сцене "Большой Черепахи" идет репетиция. Оркестр под управлением маэстро Ворка исполняет совершенно неизвестную и редкую по красоте музыку. Варни поначалу наблюдает за происходящим сбоку, из-за кулис, а потом, увидев свободное место рядом со вторым скрипачом тихонько садится рядом. Ни дирижёр, ни оркестранты абсолютно никак не отреагировали на появление нового человека, а проще сказать никто вообще не заметил его, словно он невидимка или фантом. Варни завороженно слушает оркестр и в какой- то момент его посещает совершенно необъяснимое чувство, что музыка ему одновременно знакома и нет. Он с интересом заглядывает в ноты своего соседа скрипача, надеясь увидеть в них название произведения, и даже заблаговременно переворачивает ему страницы в нужных местах, не вызывая при этом хоть какой-нибудь реакции у того, словно это привычная обязанность Варни- переворачивать ему ноты, но выяснить ничего не удается. Время от времени, Ворк прерывает репетицию, делает какие- то замечания виолончелям, что-то напевает первым скрипкам. Снова играют…Останавливает опять… Начинает рассказывать историю написания этой симфонии, что же на самом деле пытался вложить в её содержание автор… Слушая Ворка, Варни показалось довольно странным, что за всё время своего рассказа, дирижёр ни разу не упомянул имя автора и никто не задал по этому поводу ему ни одного вопроса, словно все и так прекрасно понимали о ком идёт речь… После слов Ворка о том, что композитор писал эту музыку предчувствуя в скором времени очень долгую разлуку с родиной, домом и близкими, оркестр начинает звучать уже совсем по- другому, а странные ощущения Варни той необъяснимой близости со звучащей музыкой усиливаются ещё больше. Дирижёр уже доволен, улыбается, шутит о чём- то с виолончелями и благодарит остальных музыкантов. Потом объявляется небольшой перерыв и все на какое- то время уходят со сцены. Варни остаётся один и ведомый желанием непременно узнать название произведения и его автора, подходит к дирижёрскому пульту. Перед ним лежит открытая примерно на середине партитура того, что только что звучало. Он смотрит её, листает и с удивлением обнаруживает, что все до одной страницы пусты… Это просто чистые листы бумаги и на них нет даже нотного стана… Ничего не понимая, он в полном недоумении закрывает партитуру и невольно перед его глазами оказывается её первый, титульный лист. То, что он увидел, повергло его в недоумение и лёгкий шок. На титульном листе, сделанном из более плотной бумаги чем всё остальное, сверху, там, где обычно указывается автор, было написано его имя, а чуть пониже, шрифтом покрупнее название произведения: “Ненаписанная симфония”