- Он к нам еще плидет?

- Возможно.

- Ладно. Ласкажи мне сказку пло Клошечку Хавлошечку, и я буду спать.

- Про Хаврошечку не буду. Ты всегда плачешь.

- А ты плидумай холоший конец.

- Хитрая какая.

- Плидумаешь?

- Придумаю. Закрывай глазки и слушай.

Она уже давно спала, а я не могла уснуть. Все время невольно терла между собой пальцы, которыми касалась его спины. Как будто на них все еще осталось ощущение юношеской кожи. Она у него горячая, гладкая, шелковистая с золотистым отливом. И руки… не как у мажора, а грубые, с выпирающими костяшками, жесткими ладонями. Не знай я Галаев, могла бы подумать, что ему приходилось работать физически. В нем была какая-то зверская, примитивная привлекательность. Хищная, ядовито-сексуальная, вызывающая, харизматичная внешность. Торчащие в вечном беспорядке черные волосы, толстые брови, раскосые глаза, высокие, широкие скулы и большой, чувственный рот.

У него красивое тело. Юное, мужественное, поджарое. Со стальными мышцами, выделяющимся прессом. Почти безволосая грудь, и тонкая полоска от пупка под широкий кожаный ремень, чуть ниже под ширинкой внушительная выпуклость.

И взгляд. Волчий, дикий, необузданный. Пробирает до костей. Когда руками своими сгреб меня, сдавил, выдыхая мне в лицо. По всему телу дрожь прошла. И, нет, не отвращения. А незнакомая, будоражащая, огненная волна зацепила соски, скатилась к низу живота и разлилась истомой в промежности. От неожиданности я оторопела. Мне захотелось его ударить, сделать ему больно. Чтобы отрезветь… я ведь не могу к этому мальчишке вот так. Не могу ощущать…возбуждение? Он противен, он ненавистен… он… Он спас мою дочь. Вот так вот просто. В разгар нашей ссоры, не раздумывая, еще до того, как я поняла, что происходит, просто взял, закрыл собой и упал с ней на обочину.

Он мог погибнуть вместе с ней. Но даже не подумал об этом. Промакивала его щеку и смотрела в эти зеленые глаза. Острые, жгучие… как будто разрезают на мне одежду. Трогают тело, жгут мою кожу. Мне почему-то казалось, что эти нервные руки с длинными пальцами умеют ласкать женское тело. И… этот рот. Как близко он от моих губ. Если поцелует, я… что я сделаю? И перед глазами адские картинки бешеного поцелуя, как сдирает с меня одежду и берет прямо там на кухонном столе… О, боже! Я ведь никогда ничего подобного не испытывала. После Боди… секс стал чем-то неприятным, отталкивающим, болезненным. Я даже не занималась мастурбацией, потому что мне не о чем и не о ком было фантазировать, а мои воспоминания только усугубляли мою якобы фригидность.

«- Фригидная сучка, которая даже задом вертеть не умеет, чтоб я быстрее кончил. Все оргазмируют от секса, а ты лежишь бревном. Покричи хотя бы.

- Если ты меня не любишь, Богдан.. зачем мы вместе?

- При чем здесь любовь. Я сейчас тебя трахаю… сделай хоть что-то… не знаю, потри себя там. Помоги себе. Ты когда-нибудь кончала?

- Нет.

- Фригидная… ясно. К врачу сходи…»

К врачу я не пошла. Я научилась притворяться, и все стали счастливыми… Он стал. А я? Я думала, что со мной что-то не так, и что я никогда и никому не буду нужна, кроме Богдана.

***

Закрыла глаза и тяжело выдохнула. Я с ума сошла. Это же Дёма…Дёмкааа. Он мог бы быть мне младшим братом. От этих мыслей и от стыда начинают полыхать щеки, и хочется сдавить свои груди, чтобы соски расслабились. Не ныли от напряжения.

Меня разбудил звонок в дверь. Встала сонная с постели, накинула на плечи кофту и поплелась к двери. Посмотрела в глазок и резко отпрянула. Мне кажется. Я все еще сплю. Снова посмотрела. Нет, не кажется. Стоит, облокотился о лестничные перила, жует жвачку, смотрит то в глазок, то на потолок. Сегодня воскресенье…