Я тогда забежала в подъезд и сразу уловила не сильный, но довольно неприятный запах. На него я внимания не обратила и по лестнице побежала вверх. Бесконечные ступеньки, острая боль в ноге и мое частое дыхание. А потом… Потом был очень громкий хлопок, дым и меня снесло с ног. Что произошло, я так и не поняла, но ощутила невыносимую боль, из-за которой тут же потеряла сознание.

***

Когда я открыла глаза, сразу поняла, что нахожусь в больнице. Сознание было затуманенным, и я очень плохо соображала, наблюдая за тем, как около меня сначала возникла одна медсестра, а вскоре окружили врачи. Они что-то делали и постоянно спрашивали о моем самочувствии. Я что-то невнятно отвечала и хмурилась. Я никак не могла понять, почему эти люди называли меня Фелисой, но была слишком слабой, чтобы возразить и сказать, что я Ромола. Все равно вскоре я опять потеряла сознание.

Когда я очнулась в следующий раз, чувствовала себя немного лучше. Пришел только один врач, осмотрел меня, задал мне несколько вопросов, но на мои отвечать не стал. Сказал, что мне нужен отдых, а позже, когда я посплю, со мной поговорит мама. Я слабо кивнула и выпила таблетки, после чего оглядела себя. На мне было одеяло, но я и так прекрасно видела, что на обеих ногах был гипс. Он же был еще и на правой руке. Вообще, выглядела я плачевно.

– Ты пробыла в коме два месяца, – этими словами меня огорошила медсестра. – Но не переживай, ты быстро поправишься. Лучше отдыхай, Фелиса.

И эта медсестра назвала меня Фелисой. Правда, я ее не успела поправить. Женщина уже вскоре ушла.

***

Те дни в больнице мне тяжело вспоминать, ведь разум был все еще затуманенным, но я прекрасно помнила, как мне пришла мама. Сначала я ее не узнала. Как же сильно она похудела и как сильно осунулась. Будто бы стала совершенно другим человеком.

– Мам, что произошло? – спросила я охрипшим голосом.

Некоторое время она молчала. Просто сидела на стуле и, опустив взгляд в пол, держала меня за руку. Лишь спустя минуту молчания она сказала, что в нашем доме произошел взрыв из-за утечки газа. Пострадавших немного. Меня накрыло кирпичами, и сосед снизу получил несколько переломов. Умер только один человек. Фелиса. Сколько же боли было в глазах мамы, когда она говорила об этом.

Я сначала не могла в это поверить. Боль, которую я ощутила, тоже невозможно описать словами. Она всегда будет со мной. Грызть, разрывать и тревожить раны.

Помню, что мама сжала мою ладонь и сказала, что хочет рассказать мне еще кое-что. Она сказала, что это важно, и лучше, если я сразу узнаю.

– Умерла Фелиса, но все думают, что не стало тебя, Ромола, – еле слышно прошептала мама. – Ее похоронили под твоим именем.

Я подумала, что мне послышалось. Я тогда услышала столько информации, которую так просто не усвоить и не принять.

Оказалось, что эпицентром того взрыва была наша квартира. Фелиса полностью сгорела, а меня вытащили из-под кирпичей, но, поскольку у меня с собой были документы сестры, все решили, что я и есть она. Плюс, последней записью в медицинской карте было то, что Фелисе наложили гипс на правую руку, но он на самом деле был на мне. Маме так и сообщили, что спасли Фелису. Когда же она меня увидела впервые после того случая, естественно, сумела различить своих дочерей, но не сказала об ошибке врачам. Все дело в медицинской страховке. У меня ее не было.

Мне тяжело даже предположить, что было с мамой в те дни, но, потеряв одну дочь, она хотела спасти жизнь второй, а без страховки она не смогла бы оплатить мне лучшее лечение. Мама была не в том состоянии, чтобы искать решения таким сложным вопросам, а я, тем временем, была в очень плохом состоянии.