Вера Ивановна. Да он умней тебя в двести раз!

Саша. Кто ж спорит, Вера Ивановна? Только умный дурака уважать должен.

Вера Ивановна. Чего?

Саша. Потому что если бы дураков не было, как узнаешь, что ты умный?

Пауза.

Вера Ивановна. Чего?

Саша. Где уж, говорю, мне за вами гнаться. Ты вон всю жизнь на курсах, а у него дипломы в карман не помещаются.

Вера Ивановна. А сколько я говорила: учись, Сашка, хоть семилетку закончи! Такой уж балбес был механик у вас на участке с семью классами! Чем ты хуже? Так нет же – вечно в масле, в мазуте! В постель как будто со станком ложишься!

Пауза.

Саша. Что ж раньше не говорила?

Вера Ивановна. А кто ж такое говорит?

Саша. Сказала бы – я б институт кончил.

Вера Ивановна. Да чего теперь. Привыкла.

Саша (после паузы). Значит, так… все время… как… в картер.

Вера Ивановна. Ты что, обиделся?

Саша (после паузы). Руки с опилками мыл, в душе каждый день…

Вера Ивановна. Ну что ты, Саш?..

Саша. Аборты тоже делала – слесарей не хотела рожать?

Вера Ивановна. Да куда нам детей на пятнадцать метров?

Саша (после паузы). Для своего сына… я бы… я бы… для сына… (Всхлипывает.)

Вера Ивановна. Ну, Саш!.. Сказала – не подумала!.. Ты же знаешь – дура баба!..

Саша. Вы же для меня… Вера Ивановна… как звезда… с тех лет еще… Разве я мог просить?.. Нет – так нет…

Вера Ивановна. Да не рви ты сердце!.. Слышишь?.. И слезы твои – пьяные!.. Был бы мужик – и спрашивать не стал. Думаешь, офицер спрашивал? Кто ж бабу спрашивает?

Саша (сморкается). Да… видно, так оно и есть…

Вера Ивановна. Эх ты. Совсем ты на старости лет дитем становишься.

Саша (после паузы). Так оно и есть… Один прирастает к другому, а другой его за это ножом режет…

Вера Ивановна. Ну кто тебя режет?!..

Саша. Я, Вера Ивановна, на Виктора грешил. Все думал, что из-за него у нас не получается. Как постороннего мужчину ревновал, честное слово. А тут дело другое. Офицер тот сделал тебе пацана и улетел на войну, а ты его сорок лет помнишь. Руки, говоришь, помнишь. Это ж надо! Руки! А мои для тебя мазутом пахнут! Как будто я не человек!

Вера Ивановна. Что ты все выпрашиваешь, выпрашиваешь, выпрашиваешь? Ну, что?.. Что ты, голодный ходил эти годы? Неглаженый?

Саша. Да разве в этом дело?..

Вера Ивановна. А больше, Сашка, государственный ЗАГС тебе предоставить не может. Больше и за деньги не купишь… Что офицер? Кто офицера вспомнит, кроме меня? Да никто. Ты живой пришел, здоровый, до старости дожил, а от него и праха не осталось. И ты же ему и завидуешь, его ругаешь. Бессовестный ты, Сашка.

Саша (после паузы). Как ты, Вера Ивановна, завернула… Выходит, я совсем шкурник, а?.. Только какой же он мертвый, этот офицер, если я к нему больше, чем к живому ревную? Значит, надо разобраться и с самой этой смертью. А, может ее и нет, а? Вера Ивановна?

Вера Ивановна. Как это нет? Ты что?

Саша. Но если он пропал, вышел из употребления, все – одно неподвижное мертвое тело, а ты его руки помнишь – это же жуть, Вера Ивановна!.. Это такая… лазейка для ума!

Вера Ивановна. Чего ты плетешь?

Саша (успокаиваясь). Что жалею, что в жизни не сделал, так это не поговорил с умным человеком. Все у меня, Вера Ивановна, вполне совпадает, но есть несколько вопросов. Почему, как только в одном появляется симпатия, в другом тут же возникает отвращение? Почему человека всю жизнь учат быть злым, а он добреет? И куда деваются мысли?

Пауза.

Вера Ивановна. Ты газ в колонке выключил?

Саша. А?

Вера Ивановна (показывает ему пальцами, как глухому). Газ, говорю, выключил?

Саша. Выключил.

Вера Ивановна. Тебе, Сашка, рано на пенсию. У тебя от безделья голова становится совсем плохая.