Эмма, давай начистоту. Притвориться хорошим намного проще, чем притвориться плохим. Если человек кажется двуличным — он и есть двуличный. Сколько бы там ни было меда, ложка дегтя делает его непригодным для отношений.

Я подумала «отношений»?!

Брожу вдоль раковин, покусывая кончик ногтя. Стук каблуков бредет за мной по пятам.

Бессонница. Вечер без Сергея. И вино.

Вот три составляющие моего смятения.

Они словно пар на стекле. Отражения не рассмотреть.

Присаживаюсь на тумбу.

Попробую взглянуть на предложение Эя с другой стороны. Чего хочу я? Если не думать о последствиях, если не просчитывать ходы. Я хочу узнать историю Эя. Хочу узнать историю брюнетки. Хочу узнать, как они связаны с тайными фото.

Решено.

Расправив плечи, возвращаюсь к Эю.

Он подает пальто.

Мы выходим из кафе и останавливаемся на крыльце. Ощущение такое, будто я только что приоткрыла ту самую дверь, за которой ждет удивительное и неизведанное. Снег падает хлопьями, концентрируясь под лампами фонарей. Я бы не отдернула руку, если бы Эй сжал мою ладонь, но он не делает этого.

Удивительно тихо, только о дверь приглушенно разбиваются звуки джаза. Кажется, если затаить дыхание, можно услышать, как падает снег.

Легкий скрип кожаных перчаток — Эй надевает их. Смотрит на меня так мягко, что снова возникают мысли о снеге.

— Пойдем?

Его машина почти бесшумно скользит по дороге. Незнакомые улицы, пятиэтажки с потухшими окнами, заснеженные дворы. Светофоры мигают желтым, мы летим по городу. Мне спокойно и хочется, чтобы это путешествие длилось как можно дольше.

Мы останавливаемся возле плохо освещенного двухэтажного кирпичного здания. Надписи на табличке у двери не разобрать. Окна первого этажа забраны ржавой решеткой. Здание старое, но не заброшенное — к нему ведет расчищенная, припорошенная снегом дорожка.

— Подожди меня здесь.

Эй взбегает на крыльцо, барабанит кулаком в дверь. Ждет. Снова барабанит. Наконец, одно из окон вспыхивает желтым, отбрасывает мутный прямоугольник на снег.

Дверь открывается. Эй что-то говорит — тихо, спокойно — и заходит внутрь.

Поглядываю на ключи, которые Эй на этот раз оставил в замке зажигания.

Стану ли я жалеть о том, что согласилась приехать сюда?

Эй возвращается. Окно за его спиной гаснет, поэтому я не сразу выхожу, когда он распахивает дверь машины.

Ладно.

Раз уж я здесь.

В темноте, будто воришки, мы проскальзываем в просторное пустое помещение. В большие окна льется нежный свет заснеженной улицы. На стенах рукописные объявления, доска почета, плакаты с мелкими картинками, которых я не могу рассмотреть.

— Эм?

Я оглядываюсь.

— Нам сюда.

Сюда — это вниз по лестнице. В подвал.

Голос у Эя спокойный, уверенный. Но ведь таким голосом обычно и вовлекают в неприятности.

Иду. Медленно.

Эй не торопит. Когда спускаемся на пролет, становится совсем темно. Эй зажигает фонарик на мобильном телефоне, и дальше я плетусь по дорожке, высвеченной на бетонном полу, пока не упираюсь в металлическую дверь. Эй открывает ее ключом. Три поворота — машинально запоминаю я. Тихий скрип. Эй пропускает меня вперед, в темноту.

Что я увижу?

Дверь закрывается.

Чернота.

Щелчок выключателя.

Треск, всполохи белого света над дверью.

Я мысленно сжимаюсь. Готовлюсь к чему угодно.

Лампа загорается.

Я застываю, не сразу разобрав, что именно вижу.

Помещение размером со школьный класс. Без окон. Заставлено видавшим виды оборудованием, предназначения которого я не знаю: какая-то штуковина из нержавейки, напоминающая огромную кофемашину с таймерами и светильниками, здоровенная панель с вентилями, еще одна «кофемашина» на рельсах под потолком. Вдоль стены — мелкая ванная с кюветами.