— Стоп, — шепчу я ему в губы, не открывая глаз.

Он прерывает поцелуй. Но расстегивает вторую пуговицу.

— Было продолжение…

— Нет, — я чуть отстраняюсь.

Не было. Но могло быть. Наверняка не прямо здесь, не на виду. Но сейчас, с прикрытыми глазами, едва справляясь со своим дыханием, я легко могу представить, что произошло бы дальше без моего «стоп». Я тяну его за руку в уборную, запираю дверь. Он подсаживает меня на тумбочку возле умывальника, стаскивает с меня платье, размыкает застежку на бюстгальтере, пока я также суматошно расстегиваю ремень на его брюках…

— Нет, н-не было, — я опускаю его руку, теребящую пуговицу платья. Смотрю Эю в глаза. Слышу покашливание бармена у нас за спиной. Словно из ниоткуда на меня обрушиваются звуки джаза. — Т-ты п-пошел за мной!

Эй гипнотизирует меня взглядом. На щеках легкий румянец. Дыхание сбитое, как у меня.

— Точно, в ту ночь я пошел за тобой, — он не очень расстроился моему сопротивлению. Видно, и не надеялся на успех. Сейчас Эй больше похож на себя, чем до нашего танца. Но все же в нем затаилось что-то другое: неуловимое, незнакомое. — Я оставил женщину, готовую мне отдаться, и погнался за вуайеристкой.

Вот он — Эй, которого я знаю.

Щеки мгновенно вспыхивают.

Это неправда! Я просто подглядываю! Это вы черт знает, чем занимались у всех на глазах!

— Эм, пойдем отсюда, — он смотрит на меня так, будто мое согласие — дело решенное.

Качаю головой.

— Ч-что т-тебе…

— …надо? Я соскучился. Веришь?

Снова качаю головой.

Эй облокачивается о барную стойку. Его губы оказываются возле моего уха.

— Скажи, какова была вероятность, что мы встретимся в кино? — его шепот отзывается легкой рябью в солнечном сплетении. — Никакой, Эм. Вселенная нас столкнула. Можно сказать, лобовое столкновение.

Улыбка прорывается сквозь мои сомкнутые губы. Возле кинотеатра он так резко потянул меня за локоть, что мы и в самом деле едва не столкнулись лбами.

— Тебя влекут истории, Эм. А может, у меня тоже есть история? Может, тебе следует провести со мной чуть больше времени, и я раскроюсь, — он разводит руками, будто цветок распускает лепестки.

Несмотря на серьезность его настроя, у меня вырывается смешок. Эй в роли цветка — это очень смешно.

— Я могу тебя удивить, Эм. Ты только притворяешься, что не веришь в это. И сегодня ты пойдешь со мной, чтобы узнать мою историю. Потому что тебе жутко любопытно. И потому что я обещаю ничего не требовать взамен.

Допустим, он не врет.

Только допустим.

— А еще я расскажу тебе ту самую историю, которую ты жаждала узнать настолько, что воссоздала нашу встречу с брюнеткой. Но ведь ты ничего не узнала, верно?

— В-вы… были з-знакомы, — слова не вылетают, а выползают из моего рта, цепляясь за язык, десны, зубы.

— Хорошая работа, Эмма, — кажется, он говорит всерьез. Или издевается, имея в виду мои потуги произнести фразу? — Мы действительно были знакомы с ней до этой встречи в баре. Целых четырнадцать лет.

Несколько секунд я смотрю на него не мигая.

— Сейчас мы уйдем с тобой отсюда, и я расскажу тебе все, что знаю. Поедем в одно особое место. Никогда не догадаешься — какое.

Это меня и пугает.

Думаю.

Думаю. Думаю. Думаю.

Выставляю ладонь, будто хочу от него отгородиться.

— Хорошо, я подожду.

Как все же здорово, что Эй меня понимает.

Я сбегаю в уборную.

Опираясь о раковину, я смотрю на себя в зеркало. Если бы отражение могло говорить... Я словно потеряла ориентиры. Что делать, во что верить? На Эя полагаться нельзя, я давно это поняла. Но как насчет того мужчины, которым он стал сегодня? Это тоже вранье? Или и в самом деле история?

Любопытство — страшная сила. Возможно ли, что сейчас мной руководит оно, а не здравый смысл? Или то странное, сбивающее с толку чувство, которое будит во мне Эй? В нем словно уживаются два человека: пижон и аристократ. От одного я хочу держаться подальше, второй интригует и притягивает.