– Я не против переезда, как же товарищ капитан, ему ведь надо сдавать объект? – Спросил я.

– Хорошо, оставляю тебя ещё на неделю. Через неделю приеду сам с проверкой или пришлю за тобой машину. А капитан сейчас костьми ляжет, но объект сдаст, в срок, и досрочно получит звание майора, я его знаю, – похвалил капитана полковник.

Три дня спустя, у меня заболел зуб. Он у меня болел и на гражданке. Первый раз заболел он давно ещё в стройотряде, я тогда ночь не спал, а утром пошёл к врачу в местный здравпункт. Где молодая женщина – врач просверлила мне дырку в зубе, и заложила туда мышьяк, на следующий день она удалила из него нерв, и поставила временную пломбу, и велела прийти через неделю, если зуб не будет болеть, то она поставит постоянную. Когда я пришёл, то моего врача не было, оказывается, сегодня ночью её увезли в больницу с приступом аппендицита. Там была молоденькая симпатичная девушка. Я видел её и первые разы, она лечила пациентов на соседнем кресле, но я выбрал врача постарше.

– От судьбы не уйдёшь! – Сказала девушка, когда я сел в её кресло.

Она была моя сверстница. И пока ставила пломбу, она умудрилась рассказать всё о себе, мне заезжему студенту. Она родилась в Гомеле, после восьми классов окончила зубопротезный техникум и сейчас работает в этой дыре, хотя она заслуживает не такой участи. Работала она медленно. Постоянно совало в дупло иголки, и говорила:

– Лучше потерпеть сейчас, чем оставить корешок нерва. Потом, что – то щёлкнуло в дупле зуба.

– Ой, наверное, я отломила вам маленький осколок зуба.

Потом она долго его искала, но не нашла.

– Показалось!– Решила молодой специалист.

Через полчаса она окончила свою нелёгкую работу, и нехотя отпустила меня. За время её работы, я не проронил ни слова, и не только потому, что держал открытым рот. Пломбу она поставила, наверное, неплохо, потому что до этого года он о себе не напоминал. Незадолго до ухода в армию я раскусывал лесной орех жене, и резкая боль мне ударила под зубом и в голову одновременно. Это был зуб в верхней части рта с левой стороны. Зуб день поныл, потом успокоился, а голова изредка побаливала. Я перетерпел, осмотрел его в зеркало, не нашел изъянов и решил по пустякам не тревожить врача, и тут снова через три месяца. Один солдат из молодого призыва из Коканда, когда понял, что я мучаюсь от того, что у меня болит зуб и голова, в знак сочувствия и уважения к моей персоне, размял кусочек разогретого на солнце битума, протянул мне и сказал:

– Брат, на, жуй, моя зуба болела, я жевала, прошло.

Я в душе посмеялся над ним, но из-за вежливости начал потихоньку жевать, слегка надавливая на зуб. Жевал я долго, и чудо, боль потихоньку успокаивалась.

– Вот черти не русские и всё-то они знают, что не знаем мы? -

Подумал я, когда мы строем шли с работы в столовую, и вынул битум изо рта.

В столовой я нечаянно надавил коркой хлеба на больной зуб, и сильная боль ударила мне в голову. Я чуть не потерял сознание. Если бы я стоял точно упал бы. Я перестал кушать, дождался, когда наш взвод поужинает и строем ушёл в казарму. Сразу обратился к сержанту-здоровяку нашему медбрату. Он измерил мне температуру 36.6 градусов. Осмотрел зуб и пломбу и нечего не нашёл. Сунул в рот две таблетки, заставил запить водой в его присутствии. Я ушёл, лёг на кровать, мучаясь от боли, в конце концов, ослабел и уснул. Проснулся я через два часа. Я уже не чувствовал зубной боли, весь горел, майка и простынь мокрая, хоть выжимай. Нетерпимая, головная боль. Шатаясь, я дошел до койки медбрата. Медбрат увидел меня и испугался. Левая сторона лица над верхней губой опухла. Медбрат измерил температуру 40,2 градуса. Он доложил дежурному по части, тот дал ему уазик и медбрат с двумя солдатами повёз меня в военный госпиталь в Куйбышев. Я уже не мог сам идти, солдаты под руки завели меня в машину и положили на сидения. По дороге я начал замерзать и бредил, что мне холодно, хотя был весь мокрый, а температура приближалась к 41 градусу. На улице летняя ночь и всего восемнадцать градусов. В госпитале дежурный врач – майор мне сделал снимок, и срочно послал машину за зубным врачом. Приехала крепкая, высокая, типичная женщина Поволжья, лет сорока пяти с развитыми, как у мужика руками. С помощью медбрата она усадили меня полуживого в кресло, и заставила того держат мою шатающуюся голову. Тот двухметровый крупный богатырь с Прибалтики по непонятным причинам попавший медбратом, после окончания медицинского училища, в роту связи. Как любил говорить капитан Машнов Игорь Николаевич, когда злился на него: