Но надежда снова обманула его. И так продолжалось несколько дней. Приходилось поверить, что это – серьезно и Сергей страдал невыносимо, безрезультатно ища случая хотя бы объясниться со своей ненаглядной мучительницей.

Наконец, ему как-то удалось встретить ее в саду одну. Аратынская хотела было и на этот раз скрыться, но Домбровский решительно загородил ей дорогу.

– Ира, я не могу больше… – дрожащим голосом произнес он. – Скажи, по крайней мере, в чем я провинился перед тобой. Невольно, конечно, потому что сознательно я не обидел бы тебя.

Она стояла перед ним, сердито закусив губку, хмуря свои бархатные брови, потупив глаза, бледная, но прелестная, и медлила ответом. Потом небрежно уронила :

– Ну, нив чем.

– Голубчик, детка моя родная! Тогда что же все это означает? За что ты мучаешь меня, злая? Или надоел я тебе, разлюбила?.. – робко, умоляюще спросил Сережа, ожидая услышать опровержение из любимых уст.