– Ты подумал, что я сошел с ума. Правда? И поспешил приехать… Спасибо, Гриша, спасибо! Я был уверен, что на тебя можно положиться, что ты не бросишь меня в беде… Теперь у меня есть надежда, что мы ее спасем. Вдвоем легче… Да, но ты еще ничего не знаешь. Так слушай же, друг. Сейчас я все расскажу тебе… Только, не забудь, если ты увидишь Иру или даже кого-нибудь другого, сейчас же скажи мне…

Он говорил подробно и долго. Я слушал его внимательно, сперва с интересом, потом с изумлением… Затем, меня охватила жгучая скорбь и жалость к моему несчастному другу.

Закуривая папиросу за папиросой, я всеми силами старался скрыть от него впечатление, производимое его рассказом и для этого избегал его взгляда. А он говорил и говорил… Вот вкратце то, что я услыхал от него тогда.

Объяснившись и узнав, что Ирина тоже его любит, он сразу взлетел выше седьмого неба. И некоторое время безмятежно парил там.

Окончив занятия с Борей, он бежал в сад, где его уже поджидала молодая девушка. И они больше не расставались до позднего вечера. Гуляли, мечтали. Целовались, одним словом, проделывали все то, что полагается влюбленным и были счастливы бесконечно. А, между тем, черные дни стояли уже у них за плечами.

Однажды, бродя по полям, они зашли дальше обычного, а солнце склонялось уже к горизонту. Что бы сократить путь, молодые люди, возвращаясь. Пошли через кладбище. Там было тихо, свежо, полно зелени и безлюдно. И так оба чувствовали легкую усталость, что и решили отдохнуть, благо до дома было уже недалеко, а тут, кстати, попалась грубо сколоченная скамеечка у чьей-то заброшенной могилы.

Прижавшись друг к другу, влюбленные долго сидели, обмениваясь редкими словами и частыми поцелуями. Время летело для них незаметно. Они совершенно забыли о том, что надвигается ночь и дома их ждут к ужину.

Ирина первая вспомнила об этом. Освободившись от объятий своего жениха, она с боязливым удивлением посмотрела вокруг. Было почти совершенно темно. Днем кладбище не казалось ей страшным, вечером же она сюда не ходила. И теперь сердце ее почему-то тревожно сжалось.

– Идем, Сереженька, уйдем скорее отсюда. Мне что-то жутко стало… – боязливо шепнула молодая девушка, прижимаясь к нему.

Юноша попытался успокоить ее, но все же они встали и пошли к выходу, невольно оглядываясь по сторонам. В сгущавшейся тьме там и сям светлыми пятнами мелькали кресты, издали походившие на призрачные фигуры с протянутыми руками.

Иногда раздавался слабый, невнятный звук, походивший на треск сучка под ногой,.. слышался какой-то шорох… какое-то движение в траве и кустах… будто, кто-то невидимый, легко ступая, ходит там. Начиналась ночная жизнь.

Ирина все теснее прижималась к Домбровскому. Оба молчали. Вдруг над ними, тяжело взмахивая крыльями, пролетела какая-то большая птица и потонула в ночном мраке. Молодая девушка вздрогнула. Сергей чувствовал своей рукой, как сильно бьется ее сердце.

Почти одновременно с этим где-то впереди пронесся жалобный, неприятно- резкий плач ребенка.

– Что это? Дитя – здесь?! В такую пору?! – испуганно спросила Ирина, останавливаясь.

Домбровский тоже прислушивался, недоумевая. Но все было тихо. Они пошли дальше. Однако, глубокое молчание спящего кладбища снова было нарушено детским плачем. Заинтригованный Сергей понял, что они приближаются к тому месту, откуда он исходит и готовился уже пуститься на поиски покинутого кем-то ребенка. Но в это время, закричав в двух шагах от них, птица снялась с дерева, и полетела прочь.

– Да это сова! О, чтоб ее!.. – невольно сорвалось у юноши. – Это сова кричала, детка. А ты встревожилась, Ириночка, да? – ласково спросил он, наклоняясь к лицу девушки и поцеловал ее.