На следующий день, простившись с гостеприимными фермерами, они продолжили путь. По пути они останавливались в маленьких городках, где выбирали себе товары в дорогу и наблюдали, как ландскнехты, приходя на рынок, выбирают любой товар и, не спрашивая его стоимость, просто отбирали его у торговцев.

Богатырь Фридрексен со своими солдатами неотступно следовал за ними, и если бы не его воины, у французских гвардейцев было бы множество стычек с местным населением, но все обходилось благополучно, не считая нескольких легких порезов шпагами.

Пейзажи за окном кареты были довольно однообразны. И Кристоф, не видя для себя иного развлечения, периодически прикладывался к бутылке, которая неизменно оказывалась у него под рукой.

Напиваясь вином, он старался избавится от преследовавших его кошмаров – от того взгляда, который казалось преследовал его повсюду – выглядывая из-за мелькавших за окном деревьев, или следившего за ним из глубины кареты. Он старался забыть о нем, но в его памяти он возникал постоянно – взор его невесты – Жаклин, которой он, не зная этого, однажды налил вина в подкинутый им кем-то отравленный кубок, и затем ее последние слова, постоянно звучавшие в его мозгу: «Помоги мне!»

Также перед ним постоянно возникали образы индейских женщин и детей, в убийстве которых он принимал непосредственное участие, когда был в испанских колониях. Они являлись ему постоянно с наступлением темноты и протягивали к нему худые дрожащие руки.

Он был не в силах избавиться от того, что съедало его изнутри и, возможно, был бы рад, чтобы очередная стычка стала бы для него последней, и чья-то более ловкая шпага пронзила бы его грудь и прекратила его страдания, но этот момент все не наступал, и в ожидании предстоящей гибели, он постоянно пытался найти утешение в бутылке, но как только его разум прояснялся, этот ужас, мешавший ему спать по ночам, возникал перед ним снова.

Однажды он в очередной раз выглянул в окно и с раздражением произнес:

– Опять эти поля и горы. Скука. И никакой разбойничьей шайки, чтобы размять свои кости и перекинуться парой слов.

– Как будто тебе было мало той встречи на рынке, где ты перебросил какого-то бургера через корзины с овощами, а потом чуть не огреб гостинцев от его подмастерьев?

– Надо же мне было хоть как то развлекаться. Тем более, этот немец был слишком несговорчив. Не мог просто подарить мне тот окорок, который так аппетитно красовался на его прилавке.

– Из-за какого-то окорока мы чуть не застряли в этом городишке надолго, а то и навсегда. Если бы не Фридрексен и его парни… Хорошо, что они едут с нами.

– А чем мы им будем обязаны за такие услуги?

– Думаю, что им заплатили достаточно. Хотя, возможно, на границе они и постараются сорвать и с нас кусок побольше. По крайней мере, судя по их лицам.

– Кстати,– сказал Кристоф. – Раз уж мы отъехали так далеко, не плохо было бы узнать твой план.

– Какой именно?

– Как ты хочешь завоевать сердце принца, склонив его к женитьбе на нашей французской звезде?

– Все гораздо проще, чем ты думаешь. Как я тебе говорил, принц – избалованный ребенок, окружение которого полностью должно, по его мнению, потакать всем его капризам- эта черта свойственно большинству королевских особ. Что поделаешь – они никогда не сталкивались с трудностями, и им никогда не приходилось пробивать себе дорогу со шпагой в руке, как нам.

– По-моему, ты его немного недооцениваешь. Вспомни Ла Рошель – чему нас с тобой там учили? От противника необходимо ожидать самого неожиданного и решительного шага в любой момент и быть готовым ко всему, и не важно, кто он – проклятый гугенот или польский принц, – с усмешкой добавил он. – К тому же, он окружен советниками и необходимо также будет получить одобрение его августейшего отца – кто он там у них – князь или король…