– Товарищ Сун Пин, и вы, товарищ Орлов, – обратился к ним Мао Цзэдун, – я прошу вас сесть рядом со мной. – И добавил, усмехнувшись: – Чтобы вас никто не увёл…

Обед начался с тоста Мао за великий китайский народ и скоро вылился в пиршество. Тосты шли за тостами, но что удивило Владимирова, ни одного за Мао и «верный курс, по которому он ведёт партию».

И уже под конец застолья Мао Цзэдун вдруг потребовал внимания и сказал.

– …Сегодня у нас за столом самые дорогие гости. – Он посмотрел сначала на Владимирова, затем перевёл взгляд на Орлова и продолжил: – Вот они!.. Рядом со мной!.. Это и честь для нас, и напоминание о том, что они представляют здесь великую державу, которая несёт на своих плечах основное бремя войны с фашисткой Германией. Поэтому я предлагаю выпить за них и в их лице за великую державу во главе с товарищем Сталиным!

Мао Цзэдуна поддержали с удовольствием и шумно, так, словно этот момент был отрепетирован заранее… По крайней мере, Владимирову так показалось. Ещё он заметил, что за всё время обеда за столом не было Цзян Цин. На это обратил внимание и Орлов. Когда они уже были дома, Орлов спросил.

– Интересно, почему за столом не было Цзян Цин?

Владимиров развёл руки, усмехнулся и сказал.

– Андрей Яковлевич, она профессиональная актриса и не участвует в спектаклях на уровне художественной самодеятельности.

…Каково же было удивление Владимирова, когда на следующий день к дому подъехал на низкорослой лошади Мао Цзэдун в сопровождении двух уже знакомых Владимирову молодых охранников. Владимиров проводил Мао Цзэдуна в дом. Риммар сходил за Чаном и тот принёс горячий чай, бутылку рисовой водки, стаканы и закуску из квашеной капусты и мочёных яблок, купленных им на рынке день тому назад. Мао взял с тарелки яблоко, откусил и положил обратно на тарелку.

– Вкусное… – сказал он. – Я когда-то очень любил такие яблоки. – С тяжким вздохом глянул на бутылку рисовой водки, поморщился и обронил: – Сегодня супруга потребовала от меня ничего не есть, и не пить… Разгрузочный день после вчерашнего обеда… – Пояснил он и отодвинул от себя тарелку с яблоками и капустой.

– Ну, хотя бы чай можно? – спросил Владимиров.

– Чай можно, – ответил Мао и выразительно глянул на Чана.

Владимиров всё понял.

– Чан, спасибо… Можешь быть свободным…

Тот кивнул головой и вышел из дома. Мао, как показалось Владимирову, почему-то с облегчением вздохнул.

– Я вот о чём решил с вами поговорить… – продолжил он. – За последнее время я много думал, и то решение, которое я принял, далось мне нелегко… – И, видя, что Владимиров не совсем понимает его, объяснил: – Я говорю об антияпонском фронте, но не только с Гоминьданом, а в союзе со всеми, кто заинтересован в нём. – Мао сделал паузу, словно хотел убедиться, что Владимиров верно воспринимает его мысли. Затем снова продолжил. – В нашей борьбе за свободу и независимость китайского народа я всегда стремился учитывать опыт вашей партии. Хотя и не всегда мне удавалось это делать. – Вдруг признался Мао. – И всё потому, что порой не на кого было опереться с одной стороны, а с другой – у нас в партии ещё не изжито явление, когда одни в корыстных целях могут очернить других… Я имею ввиду товарищей Ван Мина и Чжу Дэ. Я прошёл с ними тяжёлый и длинный путь, где были и победы, и поражения. Я знаю, оба они внесли неоценимый вклад в дело нашей революции…

Мао говорил долго и спокойно, взвешивая каждое сказанное им слово. Несколько раз он вставал с места, закуривал и снова садился за стол. Порой он вдруг умолкал и чутко прислушивался к тому, что происходило на улице. Подходил к двери и тоже прислушивался. Затем говорил и говорил. Несколько раз восхищался победами Красной Армии и мудрым руководством Сталина. Потом оборвал свою речь на полуслове и спросил.