– Солнце и Луна мне свидетели! Воришки! – Ее крик прорезает гомон во дворе. – Где родители этой парочки?

А-ма смотрит в нашем направлении и наклоняет голову, не веря своим глазам. До сих пор со мной не было никаких проблем. Я никогда не перечила взрослым, все их слова принимала с покорностью, как лекарство, и всегда прикрывала рот рукой, когда улыбалась или смеялась. Может, я и приукрасила сегодняшний сон, но никогда ничего не воровала и не списывала в школе. К несчастью, следы масла вокруг рта красноречиво свидетельствовали, что я как минимум ела эту лепешку, пусть и не украла ее с тележки старухи-дай.

А-ба и А-ма идут к нам через двор. Видя их замешательство, я краснею, как маков цвет, опускаю глаза и сосредотачиваюсь на их натруженных ногах, пока они подходят к торговке. Вскоре к нам присоединяются еще две пары ног, которые встают по обе стороны от Саньпа, – его родители.

– Что случилось? – спрашивает А-ба вежливым и ровным тоном. Дома он может быть резковат, но сейчас явно пытается унять гнев торговки лепешками с помощью принятого у акха вежливого обхождения.

– Этот мне и раньше доставлял неприятности! – Старуха резко дернула за мочку уха Саньпа. – Пусть вора, куда бы он ни пошел, сожрет тигр, пусть он упадет в глубокие воды, пусть на него дерево упадет, когда он будет проходить мимо.

Это обычные, но действенные проклятия, поскольку они накликают мучительную смерть, однако мальчика, стоящего рядом, это, похоже, не пугает. Он даже не прикрывает рот рукой, чтобы скрыть ухмылку. Старуха из племени дай с сочувствием смотрит на мою мать.

– А теперь, кажется, он и вашу дочку втянул в свои грязные делишки!

– Это так, Девочка? – спрашивает А-ма. – Зачем ты это сделала?

Я поднимаю глаза.

– Я не думала, что делаю что-то плохое.

– Как так?

– Это он дал мне лепешку. Я не знала, что он ее украл.

Вокруг нас начинает собираться толпа зевак.

– Не стоит винить девочку, – призывает мужчина, который, как я поняла, приходится Саньпа а-ба. – Ты уже попадал в неприятности на этом самом месте, Мальчик. Скажи нам всем правду.

– Да, я ее взял, – признается Саньпа, но признание не причиняет ему никакой боли, таким же будничным тоном он мог бы сообщить, что идет дождь или сколько яиц снесла курица за прошлую ночь.

– Он предложил мне кусочек, – встреваю я. – Хотел поделиться…

Но А-ма не интересны мои оправдания.

– Теперь мир этих двух детей разбалансирован, – сообщает она. – Мы следуем законам акха…

– Мы тоже соблюдаем законы акха, – заявляет отец Саньпа. – Каждый из ныне живущих акха помнит о том, что нам можно и чего нельзя делать…

– Нужно провести обряд очищения для этих двух детей, наших семей и наших деревень. Вопрос только в том, проводить ли церемонию для обоих или по отдельности? – спрашивает А-ма. А-ба – глава семьи, но переговоры ведет А-ма, в том числе и благодаря своему статусу повитухи. – Наилучшего результата мы добились бы, если бы наши семьи действовали сообща.

Для незнакомцев типа родителей Саньпа ее голос, наверное, звучит мягко и тепло, как и голос отца в этом споре, мол, все неприятности можно устранить, мы подружимся, но я-то хорошо знаю маму и слышу в ее словах разочарование во мне и обеспокоенность сложившейся ситуацией. Она продолжает:

– Могу я спросить, в какой день цикла родился ваш сын?

– Саньпа родился в день Тигра, девятый день цикла, – отвечает его мать, стараясь хоть чем-то помочь.

Мои родные переминаются с ноги на ногу, услышав это неприятное известие. У акха неделя длится двенадцать дней, и каждый день назван в честь какого-то животного. Я родилась в день Свиньи. Всем известно, что тиграм и свиньям нельзя жениться, дружить или вместе заниматься сельским хозяйством, потому что тигры едят свиней. А-ма сообщает дурные вести: