– Я её так в шутку называю, а она меня стариком зовёт, – тоже улыбаясь, ответил Совин.

– Спрошу, спрошу, – всё так же улыбаясь, заверила Дарья.

– Спроси, – засмеялся Петрович.

– Пойдём, Митрофан Петрович, – позвал Шапкин. – Ты, Даша, побудь пока тут, а мы с Петровичем обсудим переезд, – обратился он к жене.

– Идите, я здесь буду. Потом придёшь, поставлю самовар, – ответила Дарья, обращаясь к мужу.

Они вошли в избу. Первое, что заметил Петрович – не хватало мебели.

– Ты, Иван, куда шкафы дел? – оглядываясь по сторонам, спросил Совин.

– Я, тоже, без дела не сижу. Кое-что продал, в том числе и шкафы, – закуривая, ответил Шапкин. – Тебе, тоже, что-нибудь можно продать. Всё с собой не возьмёшь.

– Скажу бабке, пусть, что может продаёт, – садясь, ответил Совин.

– Ладно, об этом позже. Скажи ещё раз, какое хозяйство ты держишь? – спросил, дымя самокруткой, Иван Фёдорович.

– Коза, штук двадцать кур, четыре улья с пчёлами и штук тридцать кроликов, – ответил на вопрос Митрофан Петрович.

– Козу и пчёл возьмём с собой, а кур и кроликов придётся забить или продать. Как тебе удобнее? – высказал своё мнение Шапкин.

– Кроликов и кур я забью, там продавать-то нечего, – заверил Ивана Совин.

– Оставь пару крольчих. Если не будешь продавать, то шкурки кроличьи возьми, – советовал Иван. – Деньги нам ни к чему. Если можешь покупай лошадь, а ещё лучше и козла. Конь нужен с санями. Как будешь готов к переезду, скажешь мне. Мы с сыном тебе поможем собрать пожитки и переехать ко мне, – продолжил Шапкин.

– Всё, понял. А где мы жить будем? – поинтересовался Петрович.

– Есть две комнаты. Да что рассказывать – пойдём, покажу – сказал Иван, вставая с табурета.

Митрофан, тоже встал, и они направились в комнату. Иван Фёдорович снял с гвоздя, который был вбит в стену, ключ, открыл замок на двери и вошёл внутрь. Совин проследовал за хозяином. В комнате у окна, стояла большая кровать, слева от кровати стоял не большой столик. Прямо, напротив двери, стоял шкаф. Слева от двери, на стене висело зеркало. На полу, перед кроватью, лежал коврик. Вот, пожалуй, и всё, что находилось в комнате.

– В этой комнате жил мой старший сын. Ты, Митрофан Петрович, скорее всего, слышал, что он погиб, – с горечью в душе, произнёс Иван.

– Я слышал. Давай посмотрим другую комнату, – постарался отвлечь от тяжёлых мыслей, Совин Шапкина.

Во второй комнате было пусто, только на стене висело одинокое зеркало.

– Здесь никто не жил. У окна стояла кровать, мы её перенесли в комнату, где жил Демьян, – объяснил Иван.

– Обе комнаты хороши, но решать не мне, пусть решает жена, – произнёс Петрович.

Они вышли в зал. Тут было не много теплее, всё-таки стояла печь, но и так, в комнатах было не холодно.

– Ты меня прости, но, если зашёл разговор о Демьяне, я хочу тебя спросить: твой сын погиб на войне с немцами? – спросил Совин.

– Да, – только и ответил Шапкин.

Митрофан Петрович понял, что тема больная и лучше её не трогать.

– Ну, как будешь готов, скажешь, – нарушил гнетущую тишину, Иван Фёдорович – И пускай придёт твоя жена и сама посмотрит, где лучше жить.

– Завтра приду с ней, – пообещал Совин.

– Может будешь не много самогона? – спросил Иван.

– Не откажусь. Почему бы, не выпить с хорошим человеком? – Митрофан прошёл к столу, и расстёгивая тулуп, сел на табурет.

– Ты тут располагайся, а я мигом, – сказал Шапкин и выскочил из избы.

Через несколько минут он, снова появился, неся подмышкой бутылку с «первачом», в руках у него была банка с огурцами, нарезанные хлеб и сало.

– Ты бы, Митрофан Петрович, разделся, здесь тепло, да и самому удобнее будет, – предложил Иван Совину, расставляя всё на столе.