Под маяком никто не живёт Александр Ларин

Я открыл эту историю для себя ещё на материке, когда мне только-только прислали письмо с кое-какими сведениями. Полной картины происходившего мне было не понять ни сразу после прочтения, ни даже сейчас, после всего того времени, что я провёл на острове. Началом всему, как мне удалось выяснить, послужило крушение китобойца, шедшего в домашний порт, добраться до которого ему было не суждено. Странным мне в этой ситуации показалось хотя бы то, что меня или моих коллег не привлекли сразу, прождав год или больше того с того момента, как возникли первые подозрения. Впрочем, я отнесу это с должным мне безразличием к такому же точно безразличию прочих. Я так же не могу быть уверен, что все собранные и найденные мной кассеты расположены будут далее в нужном порядке, полноценны и не имеют дополнений. Записи смотрителей обнаружены нами не были, ровно так же, как и многие из предметов их быта и даже они сами. В вырытой землянке я увидел следы существования в ней человека и эти самые записи, пока ещё не дослушанные мной до конца; но тех выводов, что я успел сделать, вполне достаточно, чтобы убедиться в отсутствии его на острове в данный момент – наша группа обошла все уголки земли и заглянула во все скрытые места.

Главной загадкой, из-за которой мне и прислали то самое письмо – была безостановочная работа маяка и, как следствие, нерентабельный расход масла. Когда на остров высадились очередные снабдители, то обнаружилось, что на острове никого нет. Но маяк работал и запасы до этого с берега кем-то забирались. Установить личность автора записей не удалось и вряд ли удастся в ближайшем будущем, поскольку крушением китобойца никто не занимался, а заниматься им сейчас – дело бесполезное. Ясно одно – он выжил и добрался до острова. Где он сейчас – одному богу известно и мне только предстоит это выяснить. В данный момент я на мелкой шхуне возвращаюсь на материк, с целью разузнать как можно больше про бывших смотрителей и разобраться в их судьбе. Кто знает, сколько всего замешано в этой истории людей и к чему приведёт меня следствие. Скоро я со всем разберусь и напишу подробный отчёт.

Я дослушал записи. Дрожащими руками пишу это в своём блокноте и надеюсь на то, что мне показалось. Сейчас ночь и я давно не слышал разговоров на палубе, что случается редко. Надеюсь, мне показалось. Очень надеюсь.

Сегрегация людей – дело не самое благородное, но необходимое и неизбежное. И зачастую в нём возникают неожиданные и, порой, непредсказуемые группы и подвиды. Среди тысяч множеств делений по различным критериям встречаются и «удобные» люди – они ловко позволяют себе не следовать одной из конкретных категорий, а вальяжно воспарять над всеми сразу, будто буревестники над необъятными просторами океана. И ладно бы они бывали только в тех выделенных группах, в которых неоднозначность параметров вытекает из вполне логичного вывода о невозможности принятия одного, единственного верного для каждого человека выбора. Но случается это даже чаще в тех случаях, когда таких выборов, скажем, два или три. Например, нам известно, что представление о своей жизни, в том числе делится каждым на то, является ли последовательность его решений закономерной судьбой, или же всё то, что он делает – он делает сам, без всякой на то предначертанности. Особенно занимательным становится наблюдение «удобных» людей в этом ключе: когда человеку удобно, за него решает судьба; в ином случае – он сам. В спорах между представителями различных групп вполне объяснимую крупную роль играет способность собеседников к казуистике – именно она создаёт тот образ, который в конечном итоге доходит до наблюдателя. И уж не важно тогда становится, какие на деле у человека взгляды и мысли – всё ясно заранее и дальнейшему рассмотрению не подлежит.

Переключатель… Так… Вроде, заработало. Итак, он сказал мне начать эту дурацкую запись снова. Понятия не имею, какая она по счёту и уж тем более не стану я это выяснять. Сегодня вторник, двадцать первое число. Кажется. Сегодня у меня на ужин небольшая кастрюля варёной картошки да какая-то консерва. Вроде с рыбой. Сэр Джеффрис начал прятать часть припасов, но времени на поиски у меня мало, так что мне приходится довольствоваться тем не богатым, что есть. Свет сегодня горит. Джеффрис молодец. Вонь всё-таки прорывается наружу. Думаю, что стоит перезакопать их поглубже. По правде говоря, я и не знаю, что ещё могу рассказать. Готовлюсь отходить ко сну. С керосином в последнее время бывают трудности, поэтому я стал его экономить. Постоянная темнота здесь и ночь снаружи начинают мне надоедать ровным счётом так же, как и фактическое одиночество, но ещё раз так рисковать, как это было год или чёрт его пойми, когда назад, я не стану. Конец записи.

Ладно, сегодня я без него решился на запись. Но для этого есть веская причина! Меня чуть не заметил Джеффрис. Будь он проклят! С другой стороны, ему же лучше. Мне не спалось, и я решил прогуляться. Было раннее утро, и я не мог знать, что этому старику снова приспичит порыбачить! Благо, я заметил его раньше, чем он повернул голову в мою сторону. Ох, и худо бы было! Ну ничего. В прошлый раз он рыбачил только когда было совсем тепло, но чтобы в такую погоду… В целом, кроме утреннего происшествия, день прошёл так же спокойно. Ах, да, сегодня двадцать второе. Я всё же решился не отбиваться от ведения табелей. Да и не так скучно, когда сам себе работу создаёшь, а не со стороны её принимаешь. Наверное, стоит изложиться здесь как-нибудь поподробнее, но это всё потом. Для этого придётся раздобыть кассет и батареек, а с этим сейчас и у Джеффриса трудности. Меня радуют наши с ним совместные ожидания судна с континента: шхуна или что другое – без разницы. Они все предзнаменуют благие вести, так что в особенности радость от разных кораблей не отличается одна от другой. Я пробовал составлять график их прибытия, но то ли я дурак и просчитываюсь, то ли в действительности этого графика у них нет – эта информация мне недоступна. Надеюсь, что скоро, потому что он настаивает на том, чтобы я продолжал, а для меня это в общем-то не сложно и позволяет развлечься на какое-то время. Конец записи.

Приехала! Наконец-то! Сегодня двадцать четвёртое. Опять же, по моим расчётам. Надо будет свериться с календарём Джеффриса. Сегодня нам привезли сразу несколько мешков моркови, лука и консервы. Картошки нет и слава богу. Но вместе с этим всем, во-первых, не приехали ни батарейки, ни кассеты, а во-вторых – старому кретину стало скучно, и он попросил себе собаку. Большую такую, собаку. Не знаю, что эта за порода – не видал таких у нас. Раза в три она больше кошки и вся чёрная как мазут. Надо придумать, как от неё избавиться. Этот страшный пёс наверняка по доброте душевной и просто так не подпустит меня к дому. Пока что старина Джефф водит его с собой туда-сюда, но, думается мне, скоро это прекратиться. Всё-таки ходить на маяк просто так и ходить на него, волоча за собой или таща на себя псину – вещи разные. Во всяком случае, делать что-то с этим надо, и скоро я придумаю, что. Конец записи.

Он говорит мне, что собаку можно просто прикончить. Так уж и просто! И ведь даже недели не протянул старина возиться туда-обратно с волоком. Недели! Хорошо, что я успел стащить мешок моркови до того, как он устал. Хотя, если подумать, может, поэтому он и оставил собаку у дома. Не знаю, что у него на уме. Стоит попробовать как-нибудь стащить его кассеты. А ведь действительно интересно, как нашу жизнь видит старина Джеффрис. Она только для меня состоит из буквального паразитизма. Эх, знал бы Джефф… Впрочем, страдать долго не приходится. На ужин теперь, наконец-то, не картошка. Да и керосином мне также удалось обзавестись. Не знаю, как теперь будет справляться смотритель со своей работой, но, в общем-то, волнует это меня мало.

[Та же кассета]. Ладно, это меня волнует. Но не могу же я вернуть ему украденное! Пускай он дальше списывает происходящее на чертов и бесов. Или на что он там всё списывает, мне доподлинно это не известно. Буду дальше экономить и дам ему отдохнуть от постоянных изыманий. А вдруг Джефф ни на кого это и не списывает? Может, он сам начинает верить в то, что, например, приехало не два, а, положим, один мешок моркови. Или что керосина уходит намного больше, чем старику кажется. Да, определённо как-нибудь нужно будет спереть у него кассеты. Любопытно. Попробую сегодня меньше смотреть на океан и отблеск от волн его света. Пора восстанавливать человеческий режим. Хотя бы потому, что я чувствую, что жизнь моя сейчас совершенно не нормальная. Постоянная бессонница и хандра начинает утомлять. Человек – существо дневное, а не ночное. Тут стоит задать вопрос, можно ли меня назвать человеком, но утруждаться в поиске ответа на него я хочу едва ли. Конец записи.

Глупая псина! И всё-таки он был прав – от неё стоит избавиться. Сегодня я подкрался, как умею, к дому Джеффриса и попробовал скормить собаке консерву – так эта стерва загавкала и зарычала, точно дикий волк. Слава богу, что Джефф оставляет её на привязи и я успел уйти до тех пор, пока он не вышел на улицу в одной рубахе её успокаивать. Эта гадина ещё долго смотрела на кусты, в которые я успел прыгнуть и гавкала. Повезло, что сэру не пришла в голову идея посмотреть, на что так встрепенулся его верный подданный. Ну и чёрт с ней! Завтра я её умерщвлю. Нечего на нашем острове животным водиться – без них жили и без них хорошо жить будем. Впрочем, от кур или уток я бы не отказался – консервы уже осточертели. Пускай хоть козочек привезут – всяко лучше, чем эти жирные гадости. Маяк сегодня горит. С небольшим опозданием, но я готов такое простить. Он готов такое простить. Конец записи.