Тесфаус подавил приступ злости. Грахто ещё накануне гонял своих семерых дочерей и беременную жену вокруг хижины, размахивая верёвкой. Орал, что пусть только попробует снова родить ему девчонку, тогда он утопит их всех в море.

Мать, проходя мимо Тесфауса, на миг остановилась и глянула в его глаза. И снова страх. Тесфаус дёрнулся к ней, но она улыбнулась и выскочила вслед за рычащим Грахто.

Тесфаус закрыл дверь, отогнал беспокойную мысль, ругнув себя крепким словцом. Подошёл к очагу и сел на лавку ждать. Мать вернётся, как только жена Гра́хто родит.

Как долго он ждал? Тесфаус не понимал, потому что течение времени растянулось, стало пластичным и в какие-то мгновения мелькало солнечным лучом или пролетевшей за окном птицей. И снова становилось тягучим, как мёд, стекающий из сот.

Тесфаус впервые испытал это, когда в дорп пришла весть о крушении корабля, на котором отец служил скафи́ром. Тесфаус, которому было тогда десять соло от роду, решил, что заболел. Сейчас снова повторилось подобное ощущение времени. А ещё после гибели отца Тесфаус стал чувствовать состояние матери.

Сидя у очага, по рыжеющим сполохам в западном окне, Тесфаус понял, что день клонился к закату. И тут время и действительность рванули дикой лошадью, и он услышал снаружи крики. Вскочил и бросился к дверям, за которыми морской ветер взметнул его длинные чёрные волосы вверх и хлестнул ими по глазам. Тесфаус вытянул шею в сторону растянутого вдоль береговой линии дорпа.       Показалось, что голосов много. Сердце заколотилось от неясной тревоги. От их хижины, стоящей на отшибе и скрытой небольшим скальным выступом, невозможно разглядеть происходящее в дорпе. Тесфаус хотел бежать туда и посмотреть, но ощущение слов матери в сознании задержало его на месте: «Сынок, не ходи! Беги скорее, спасайся!»

И снова время растянулось. Тесфаус медленно вернулся в дом. Снял с крючка на стене старую суконную отцовскую якку, обул башмаки, взял кожаные пигги с ремешками до самого верха голенища, тоже доставшиеся от отца. Сейчас лето, в них жарковато, но Тесфаус делал то, что велело наитие. Взял тёплый плащ и оглянулся на стоявшую на столе корзину. Одна из двух, собранных ночью матерью, вторую она забрала. А в этой… Он заглянул внутрь. Там лежали завёрнутые в полотно лепёшки, сушёная рыба и ещё какая-то еда, но Тесфаус не стал рассматривать.

Его оглушило догадкой. Мать знала всё наперёд и собрала ему это. Снова зазвучал её голос, но совсем тихий. Слова немного скомканы, со стоном: «Сынок, беги… бе-ги».

Тесфаус схватил корзину и метнулся к дверям, за которыми странно разбушевался ветер. Тесфаус услышал приближающийся гул и крики людей. Они шли к их с матерью хижине, но пока скальный выступ скрывал идущих.

Тесфаус рванул за угол дома и побежал к стоящим вверху в отдалении раука́рам. За первой же группой скалистых столбов он спрятался и остановился отдышаться от подъёма. Выглянул из-за камня. Толпа жителей дорпа вышла из-за выступа, первые из них уже ринулись в хижину. Тесфаус понял, что надо бежать. Осторожно проскочил к следующей группе раукаров. В любой момент толпа догадается, что он скрывается здесь, и тогда несдобровать. Тесфаус проскочил к следующим камням и услышал крики. Значит, поняли, что он здесь. Но у него уже есть опережение по времени, и отдышался от подъёма. Теперь можно не скрываясь бежать в ближайший лес. Там он знал каждый куст и найдёт, где спрятаться.

Выглянув из-за ра́ука, увидел пару добровольцев, направляющихся в его сторону. Тесфаус выскочил и побежал.

Снизу раздались крики, но он уже не оглядывался. Вот спасительный лес. Тесфаус, скинув башмаки, сунул вещи под раскидистый куст и сгрёб на них прошлогоднюю листву. Сам подскочил к высокому дубу и ловко взобрался. Укрытый в густой кроне, Тесфаус смотрел на двух преследователей, мечущихся между деревьями.