Мне сказали адрес детского садика, в котором должен был проходить семинар, но поскольку я был уверен, что садик в том районе только один, то прямо к нему и направился. Сторож, в свою очередь, был не только уверен, но и настойчив, и выставил меня за дверь. Пришлось посмотреть на аншлаг – это была не та улица! – и вернуться к перекрестку.

Искомый садик располагался во дворе школы, в которой я когда-то пошел в первый класс. Навстречу мне из калитки выходили трое незнакомых мужчин. Каким-то внутренним чувством я понял, что «это они», но постеснялся поздороваться, посторонился и пошел искать вход в здание.

В нашем распоряжении оказались большой зал, спортзал и кухня. Матрасник стали организовывать в зале: свернули ковры, принесли из спортзала кубы, на которых можно было сидеть. Понаблюдав за мной некоторое время, ко мне подошел один из мужчин:

– Давайте знакомиться! Меня зовут Костя. Как Вам зал?

– Андрей. Я еще не знаю, что тут будет происходить…

Продолжать общение Костя не стал. Позже на этом семинаре я спросил у Боцмана, что это за люди? Он ответил: «Ну, скажем так, это те, кто будет нас учить». Тогда же я услышал в отношении их определение Команда Корабля дураков, под которым они были известны среди местных эзотериков.

Участники семинара сели в круг, стали по очереди представляться. Владимир Григорьевич слушал. Я относительно кратко рассказал о себе и «школе философов». Он поинтересовался, какие авторы мне нравятся. Желязны, но особенно Филипп Дик.

– Шекли? – уточнил он.

– Очень мало, – в голове вертелась только «Страж-птица».

Слово взял Звездочет:

– Что для тебя ценно?

– Свобода. – Сейчас уже не вспомню дословно, что он сказал на это, но запомнилось его критическое отношение и комментарий по поводу меня, адресованный кому-то из присутствующих: «просто не захотел больше быть винтиком».

Этот семинар продолжал ранее начатую линию, темой его были субличности и механизмы их проявления. Я оказался в одной группе со Скрипачкой и Маргаритой, совместно мы выделили восемь групп «я». Все происходящее было для меня новым, опираться я мог только на кастанедизм, что и пытался делать. Несколько раз к нам подключался сильно заикающийся мужчина из соседней группы. Он был бизнесмен и носил длинные волосы, забранные в хвостик, из-за чего его звали Хвостатым.

Для прояснения непонимания к группам время от времени подходил Костя. На обсуждении родовых «я» он подошел к нашей группе:

– Ты же хочешь семью завести?

– Не уверен.

Дальше он ничего не спрашивал, и перешел от нас к какой-то другой группе.

На обсуждениях и статичных практиках в центре зала всегда горела хозяйственная свеча, пачку которых кто-то купил и принес на семинар. Но со свечами было что-то не так, горели они крайне плохо, и чтобы не гасли сами собой, поперек стержня клали спичку – это не давало огню погаснуть. Я спросил Хвостатого, почему свечи так ведут себя, и он ответил, что это может быть от того, что в зале слишком много тяжелой энергии от собравшихся, и свечи не могут ее переработать и поэтому гаснут, а может быть все дело в том, что свечи бракованные. Лео Перуц на тот момент был одним из любимых авторов Хвостатого.

За исключением этой ситуации, общались мы с ним на том семинаре только при работе в группах, и уже позже я узнал, что это именно он очень верно предупредил Дейдру обо мне: «Это – фанат!»

На ужин все перебрались в кухню, общались. На меня не особо обращали внимание. За исключением Роланда знакомых у меня тут по сути не было, и чувствовал я себя потерянно. За окном была уже ночь. На подоконнике лежал пластилин и между цветами осталось несколько сосновых иголок. Я вылепил бабочку и крокодила с маленькими крылышками. Подошел Владимир Григорьевич: