На четвертом курсе дневного отделения я бросил учебу – под влиянием «школы философов» и кастанедизма для меня стала непреодолимой разница между тем, чему я учусь в университете и теми идеями, которые мне близки. Корабль очень вовремя случился в моей жизни, стал для меня новой жизнью.

Я не знаю, что было внутренним стимулом в духовном развитии для Дей, но еще до моего появления она не постеснялась спросить: «Что будет после того, как Владимир Григорьевич умрет?» Ответ был таким: «Учитесь сейчас. После его ухода никто с вами возиться не будет».

Иногда в общении с Дей выстраивалось пространство, которое невозможно было нарушить – хотелось разговаривать еще и еще! Я практически всегда мог сказать, в каком состоянии и настроении она находится, чувствовал ее сердцем. По ряду причин, она была для меня постоянным объектом перепросмотра – даже примерно не смогу сказать, сколько часов практики было отведено ей, но каждые утренние практики каждого семинара, работа в лабиринте, церковные молитвы, и не менее пары часов еженедельно на протяжении ряда лет. Тем самым убирались привязки на нижних центрах и очищалась и укреплялась сердечная связь, но одного этого было недостаточно для трансформации, и долгое время оставались справедливыми слова Звездочета обо мне: «Андрей никогда никому ничего не прощает!», и он же: «Андрей всегда убегает и боится».

В тех же дневниках Кости было сказано, что когда встречаются две части одной монады, между ними возникает очень сильная связь: любовь или ненависть. Я считал, что такими половинами являемся мы с Дей. Много позже к этому добавилось философское: возможно, что опыт монады не должен быть идентичным. Когда я стал интересоваться астрологией, то выстроил нашу совместную космограмму – на рисунке получилась очень гармоничная фигура.

С двухтысячного по осень две тысячи второго мы часто и много общались, иногда ежедневно. Я не умел дозировать себя. Звонил, приходил в гости, вместе гуляли и ездили на природу. Один из первых визитов к Дей, еще на квартире ее родителей: телефонный звонок, межгород, Звездочет. Его голос в трубке слышно не было, но сразу был вопрос: кто у тебя в гостях? И конец короткого разговора: я тебя тоже!

Дей была возлюбленной Звездочета, и как она однажды проговорилась одной приморской даме о их отношениях: «Ты думаешь, я его к себе привязать не пыталась? Еще как пыталась!»

До Корабля в жизни Дей были семинары учеников Ошо и та самая закрытая целительская школа, откуда Дей сразу же сбежала. Звездочета не было на ее первом Корабельном семинаре, и не он был причиной того, что она осталась на Корабле. На момент их встречи он был разведен, а она рассталась со своим парнем, я не знаю, что было в их любви, но он заботился о ней, и мне даже казалось, что в какой-то степени заменял ей отца, с которым Дей не очень ладила.

Звездочет был моим Учителем, и ревновать к нему или гневаться на него для меня было немыслимо. Что делать в такой ситуации, я не знал, поэтому решил попросить совета у Кости: пришел в гости к Дей и попросился отправить с ее адреса письмо, потому что своего почтового ящика у меня не было, и работать в интернете я тогда еще не умел. Дей в письме Косте набрала пару слов о том, что это письмо от Андрея, после чего уступила место и стоя ко мне спиной изредка поторапливала, потому что свои эмоциональные строки я набирал очень уж долго.

Через какое-то время Дей принесла на группу лекцию ВС, которую ей прислал Костя:

Если человек пишет письма, то он работает над расщеплением грубых водородов, вплоть до уровня Н-48. Внешний хаос превращает в согретый своей атмосферой участок тепла. Это тонкий вид сэлф-ремэмбори. Он кормит пятью хлебами тысячу голодных.