Население радовалось недолго – скоро почти вся техника сломалась.
«Вот вам и фирма! – говорили мне. – То ли дело наш „Буран“. На коленке починишь!». (Каждый гараж здесь набит бурановскими запчастями). Бесславный конец «Линксов» объяснялся просто: вместо положенного 95-ого бензина люди ездили на плохом 92-м, а вместо фирменного масла лили всякую дрянь.
Народный вердикт: «Нам бы чего попроще…».
Наконец, приехал директор совхоза и расставил всё по местам: Матрёна у него не работает, о снегоходах он слышит впервые, а у совхоза денег нет. Хотя снегоходы, в принципе, нужны…
– А вы знаете, – почесал он голову, – возьмите у нас рыбу. Или оленину. Она у нас в полутушах. Видели, на улице лежат?
ПОЧЕМУ БЫ И НЕТ?
Несколько дней учредители пытались пристроить в Питере рыбу и мясо. Каневский даже подумывал об открытии собственного ресторана – к счастью, безрезультатно. Зато я узнал, что такое «полутуша». Это разрубленная поперёк туша оленя.
Прошла ещё неделя, и на гараже появился новый замок. От ворот тянулся след снегохода.
– Ну и что? Мужики на охоту поехали. Мне детей кормить надо! – грубо сказала Матрёна. – А ты чего тут высиживаешь? Едь домой, мы вам деньги потом вышлем.
Узнав об этом, Кушуль вздохнул:
– Ладно, уезжай. И снегоходы забери, нах… й!
Но не тут-то было.
– Это мои снегоходы, – заявила Матрена. – Я вон сколько денег на дорогу потратила. И вообще, захочу – сожгу их, ничего вы мне не сделаете.
Я так разволновался, что не спал до утра. Потом весь день звонил в РОСАН. Наконец, Кушуль неуверенно обнадёжил:
– Тут у нас появилась зацепка… Замначальника порта. Попробуй сходить к нему.
В порту было ещё холоднее. От вида окоченевших контейнеров и скрюченных кранов сам собой ускорялся шаг. К заместителю начальника вела железная корабельная лестница. Боясь коснуться перил, я поднялся, не вынимая рук из карманов. В кабинете приятно пахло валенками.
– Михаил Моисеевич, – представился хозяин. – Как Ботвинник!
На диване лежала шахматная доска.
– Ну, что там в Питере?
– Да в Питере-то, – говорю, – нормально…
Михаил Моисеевич понял всё с полуслова.
– У нас тут только одна власть: милиция.
Одной рукой он набирал номер, другой наливал чай.
– Ало, Семёныч? Ты говорил, вам снегоходы нужны. Так они уже здесь!
В милицию я почти бежал.
– «Линксы»? Это хорошо! – громко встретил меня майор. – У нас в гараже тоже есть парочка. На ходу! Присаживайтесь… Мы бы ещё взяли, да сейчас денег нет.
Я покосился в тёмное окно и развёл руками:
– Ну не везти же их назад…
Майор постучал карандашом по столу, вздохнул и посмотрел в календарь:
– Разве что по гарантийному письму… Недельки через три оплатим. Можете оставить?
– Оставим!!! – я чуть не добавил «родненький». – Только их не отдают.
– В каком смысле?
– Да тут один… У вас служит. Китаец.
– Как фамилия?! – рявкнул майор, повернувшись к помощнику. – Быстро его ко мне!
Почти тут же в дверь просунулась Матренина голова, кивая и делая мне страшные глаза. Я вышел в коридор.
– Миленький, – брызгая слюной, зашипела Матрёна, – я всё отдам, только не говори про меня ничего…
На следующий день я был дома. А ещё через месяц милиция Дудинки перечислила нам деньги за снегоходы.
На Юг
Весной в городе начались выставки. «Спорт», «Отдых», «Катера»… Мы участвовали везде. На «Катерах» к гидроциклам подошла фигуристая блондинка:
– Какая красота! А что это?
Я начал было объяснять…
– Замечательно, – перебила она. – Это всё нужно везти по Волге!
И рассказала про плавучий караван, который каждое лето спускается от Твери до Астрахани. В крупных городах караван останавливается и превращается в ярмарку-выставку всего.