Алина уставилась на свою подругу, отказываясь верить тому, что слышит.

Когда же та замолчала, она сказала:

– Это прекрасная идея, дорогая. И ты знаешь, я была бы счастлива поехать с тобой в Рим, но никто, будучи в здравом уме, не поверит, что я – это моя мама… даже если я обряжусь в ее платья.

– Почему нет? – упрямо возразила Дениза. – Все говорили, что вы с матерью выглядели как сестры. А если ты сделаешь более взрослую прическу, слегка напудришься и нарумянишься, как это делают светские дамы в Лондоне, то будешь выглядеть значительно старше своих лет.

Алина молчала, и через некоторое время Дениза продолжила:

– Я помню, тобой все восхищались, когда мы принимали участие в шарадах и представлениях для папиных гостей на рождественских вечерах. Я даже завидовала, потому что все говорили, что ты играешь несравнимо лучше меня. – Она в задумчивости потерла лоб: – Ты помнишь ту пьесу из времен Реставрации, которую мы поставили на Рождество перед моим отъездом в Лондон? Ты играла в ней две роли, в том числе очень хитрую и коварную женщину лет сорока.

– Игра на сцене – это одно дело, – сказала Алина, – но если я начну играть в жизни, думаю, никто не поверит.

Дениза всплеснула руками:

– А кто должен поверить? Папа уезжает на скачки. Мой кузен лорд Тевертон никогда не видел тебя, так же как и моя горничная и слуга, которые будут сопровождать нас в путешествии.

Алина не ответила, и Дениза продолжила:

– Когда мы приедем в Рим, все, что мне от тебя надо, – дать мне возможность встретиться с Генри наедине. А ты, я уверена, сможешь развлекаться сколько угодно, осматривая Колизей и все те достопримечательности, о которых мы в свое время читали с миссис Смитсон.

Внезапно глаза Алины загорелись. Она подумала, что мечтала увидеть воочию все то, о чем знала из книг. Часто по ночам, в одиночестве, думая об этих прекрасных местах, она представляла, что видит их на самом деле, а не воспроизводит в воображении прочитанное. «Но… надо быть твердой», – сказала она себе и после непродолжительного молчания обратилась к подруге:

– Дениза! Дорогая! Ты знаешь – я сделаю для тебя что угодно, за исключением того, чего нельзя делать и что может впоследствии доставить тебе неприятности.

– То, что ты можешь для меня сделать, совсем нетрудно, – ответила Дениза. – Ты поедешь со мной в Рим в качестве моей компаньонки и сделаешь так, чтобы Генри Уэскотт простил меня и мы официально объявили о своей помолвке.

Алина подумала, что все это звучит слишком просто, чтобы быть правдоподобным. Затем она спросила испуганно:

– Т-ты уверена, что из этого не выйдет… скандала?

– С какой стати? Мы не встретим там никого, кто знал бы твою маму, а ты должна признать, что она выглядела очень молодо.

– Да, так все говорили, – согласилась Алина.

– Поэтому от тебя требуется только сделать себя несколько старше. Боже мой! Если ты не в состоянии сыграть роль дамы – подходящей компаньонки для меня, так что же ты можешь?

Алина рассмеялась:

– Ты так забавна! Но ты же знаешь, дорогая, что именно потому, что на самом деле хочу помочь тебе, и, если быть честной, потому, что очень-очень хочу поехать в Рим, я говорю «Да!».

– Чудесно! – вскрикнула Дениза. – Мы отправляемся через три дня.

– Три… дня?

– У тебя будет достаточно времени, чтобы решить, что из маминых платьев ты возьмешь с собой, а я тебе дам все остальное. – Она положила свою руку на руку Алины и сказала: – Мне так стыдно, что я не понимала раньше, как ты бедна. А у меня горы платьев, действительно – целые горы одежды, которую я бы могла послать тебе, но в своем эгоизме даже и не подумала об этом.