Идти долго, к счастью, не пришлось. Я старалась запоминать дорогу, да это было и несложно. Поворот направо, два пролёта и снова направо.

Не знаю, зачем мне это знание, ходить поодиночке фроннам не положено. Как не положено и многое другое: общаться свободно за исключением часов досуга, оторванных от занятий чтением Священной книги, рассказывающей легенды Севера и о происхождении местных Богов. Надо же, когда-то и Они были людьми, а потом обрели Силу, вознёсшую их над остальными смертными.

Я думала обо всём об этом за обедом, ужином, завтраком и работой. Нас заставляли убирать свои комнаты, карлы говорили, что это ненадолго и исключительно с целью смирения. Были фронны, живущие на втором, третьем этаже, мы видели их украдкой, их уже избрали придворные ярлы, и вскоре девушки отправятся навстречу своей судьбе.

— Какой? — жадно спрашивала у всех Виктория, и я только поражалась её воле к хорошей жизни. Моя бывшая подруга старалась завести новые знакомства среди фронн, угодить всем разом, включая суровых карл, строго следящих за порядком и обучением новому письму.

Запомнить все точки, завитушки, чёрточки и линии, образующие красивый, сложный и непонятный узор на плотной бумаге, стало для нас, не привыкшим пользоваться для письма золочёными кисточками, от которых чуть что, на бумаге расплывались жирные кляксы, сложной задачей.

Нерадивых и нестарательных наказывали и заставляли убирать клетки волков карлы Ильмы. Перестилать солому, помогать человеку, чья должность называлась «ловчий», осматривать зверей.

Касаться их нам не дозволялось, да никто из фронн не горел желанием добровольно протянуть к ним руку. Как бы мы ни были бесшумны, а нас учили и этому, волки оборачивались в нашу сторону, стоило кому-нибудь залюбоваться серебряными переливами густой шерсти.

Я попадала в помощницы к ловчему чаще остальных. Но не нерадению.

Письмо золотистыми чернилами давалось мне легче прочих занятий. Рука всегда была тверда, я слушала своё сердце, и оно направляло руку так, чтобы из-под неё расцветали узоры, за которые хвалили карлы и благосклонно позволяли мне оставаться с ними, когда прочих отправляли по комнатам.

Я слушала разговоры прислужниц, которые они вели, собравшись за дубовым столом, в конце дня. Никто не стеснялся моего присутствия, потому как карлы переходили на диковинное наречие, принятое на Севере для общения с ледяными великанами и Богами. И теми, кто достоин слушать и понимать его.

И снова я обнаружила, что понемногу улавливаю суть разговора. Чаще всего за ужином карлы говорили о текущих делах и сплетничали о скальдах, живших при дворе конунга.

С удивлением я узнала, что среди прислужниц попадались и те, кто сами в прошлом приехали из других земель. Они-то и красили волосы в светлый цвет и сильнее прочих старались усердствовать в строгости с нами, пришлыми, запуганными девами, брошенными своей землёй.

— Как считаешь, Ильма, этих всех заберут? — спросила как-то Сольхерд свою госпожу, когда остальные разошлись спать. Я прислуживала им за столом, но в основном, была распорядительницей ужина, показывая служанкам, скользившим тенями и не смевшими поднять глаза, куда что ставить и когда убирать.

Гораздо больше мне нравилось наблюдать за волками главной карлы, но перечить было бы неразумно. Леди-мать научила меня разумности, равно как и осторожности. И скрытности.

— Заберут, — кивнула Ильма и как бы невзначай посмотрела в мою сторону. — Хорошие девы, почти все с приличными способностями.

— Хорошо бы забрали, — поддакнула Сольхерд с привычной усмешкой и потянулась к глиняной кружке с элем.