Они, кажется, снова пели и водили хоровод вокруг ёлки, а потом, когда дед Мороз сказал, что ему надо спешить к другим детям и уехал, пили чай. Некоторым не терпелось, и они уже открывали подаренные мешочки с конфетами, парой грецких орехов, мандаринкой и поздравительной открыткой. Аля открывать подарок не хотела. Все вокруг стало каким-то скучным и маленьким. И сама она вовсе не была уже снежинкой, а просто девочкой, наряженной в белое платье. И вечером она снимет его и наденет свою пижаму. Так же, как участковая врач снимет свой белый халат, и перестанет быть врачом, так же, как невеста снимет платье и продолжит жить скучной повседневной жизнью. Гирлянду выключат, игрушки уберут в коробку, ёлку вынесут на помойку. Это было горько, и чтобы не нести этот груз в одиночестве, Аля решила с кем-нибудь поговорить.

Рядом сидел Сережа. Он держал в руках свой сделанный из ватмана и ярко раскрашенный гуашью колпак Петрушки и не знал, куда его пристроить. На голове он больше не хотел держаться. Играть другие мальчики его сегодня не звали, потому что они все были зайцами, а Серёжа – нет.

– Ты – Петрушка? – уточнила у него Аля. Серёжа повертел в руках свой колпак и кивнул.

– А Снегурочка – это Елена Сергеевна, – поделилась Аля. – Я видела, у неё такие же туфли.

– А Дед Мороз – это дядя Слава, – вздохнул Серёжа.

– Почему? – не поняла Аля. – Какой дядя Слава?

– Который перегоревшие лампочки меняет. Он залез на стремянку и сказал мне: подай отвертку. Меня папа научил, я знаю и отвертку, и молоток.

– А я знаю плоскогубцы, – вспомнила Аля.

– У дяди Славы на руке нарисованный якорь, – рассказал Серёжа. – А Дед Мороз снял рукавицу и у него на руке тоже был якорь. Такой же. Я сам видел.

– Ну и что? – не поверила Аля. – Может, это потому что они моряки. У меня тоже вот есть дядя Женя. Он капитан и потом я поеду к нему в гости. Я, если захочу, тоже потом стану капитаном.

Серёжа скосил глаза на Алю, снова вздохнул и спросил:

– А чего тогда этот Дед Мороз садился в дядиславину машину? Прямо за руль?

– Потому что дядя Слава дал ему порулить, – объяснила Аля, встала и отошла подальше от Сережи. Правильно другие мальчики не звали его играть.

Кроме Дедушки Мороза у Али был ещё один дедушка. Он был тоже не её собственный, а общий, для всех детей. Его звали Дедушка Ленин. У него, так же как у Деда Мороза, была ещё своя собственная внучка, но он всё равно заботился и присматривал за всеми другими детьми. Внучку этого деда звали Лена, но о ней совсем ничего не было известно, даже как она выглядит. Кажется, что от неё только и было-то что имя. А вообще-то этого дедушку звали Владимир Ильич, но чаще говорили, что он просто Ленин дедушка.

Дедушка Ленин следил, чтобы дети хорошо питалась. Тех, кто хорошо ел, этот Дедушка принимал в Общество чистых тарелок. Поэтому надо было всё доедать с тарелки. И поэтому на стене висел плакат, на котором были нарисованы дети, склонившиеся над тарелками, и было подписано: «Когда я ем, я глух и нем!» Алю не любила этот плакат, она старалась не смотреть на него и иногда нарочно начинала разговаривать с кем-нибудь во время обеда, чтобы проверить, не потеряла ли она дар речи после пюре с котлетой.

Дедушка Мороз в отношении еды был, конечно, намного лучше, потому что, пусть хоть и только под Новый год, но он всё-таки угощал конфетами. Аля понимала, что выбираться чаще, чем один раз в год в гости к детям ему сложно: он ведь был совсем старенький, ходил с седой белой бородой и опирался на палку, а жил далеко на Северном полюсе. Современным транспортом Дед Мороз никогда не пользовался и ездил только на санях, запряжённых по старинке лошадьми. Внучка Снегурочка его одного никогда не отпускала, всегда приезжала с ним, потому что за таким стареньким нужно было присматривать: он всё время что-то забывал и терял даже во время утренников. То не знал, как включить гирлянды на ёлке, то не помнил, куда положил мешок с подарками.