– Что же ты наделала! – спохватилась бабушка. – Она же там у тебя задохнулась уже без воздуха. Попробовала бы ты сама без кислорода!

Аля вытряхнула бабочку в ящик с цветами на балконе, но та так и не ожила, только ветер легонько шевелил тоненькие крылышки. Аля долго проплакала, вспоминая, как её пленница билась за стеклом, представляя себе её ужасные муки, даже пробовала наказать сама себя и, как предложила только что бабушка, лишала себя кислорода, заткнув ладошкой нос и рот. Долго продержаться так, действительно, не получалось. Она отдергивала ладонь от лица и судорожно втягивала воздух пополам со слезами.

– Ладно, ладно, – сжалилась бабушка, видя её слёзы. – Ты же это не нарочно. Теперь будешь знать.

Но Аля ещё долго ужасно стыдилась своего бездумного поступка перед собой, перед родителями с бабушкой, перед всеми бабочками и другими насекомыми. В истории про ёлочку ей слышалось что-то похожее, особенно когда она вспоминала сухие ёлочные скелетики с остатками новогодней мишуры, которые прошлой зимой лежали после праздников в каждом дворе возле мусорных баков.

И всё-таки ей, конечно, очень хотелось, чтобы праздник пришёл поскорее, и не терпелось наряжать ёлку и получать подарки.

В группе их научили делать фонарик – не настоящий, а картонный и ещё гирлянду из колечек цветной бумаги, похожую на цепь. Аля клеила колечко за колечком и представляла себе, что потом этой бумажной цветной цепью обмотают ёлку, чтобы она не посбрасывала с себя игрушки и не сбежала обратно в свой сказочный лес. А дома мама умела вырезать из тонкой белой бумаги волшебные ажурные снежинки, которые потом клеила на окна при помощи куска мыла. Для праздника в детском саду надо было сшить платье и выучить стихотворение. Платье должна была подготовить мама, а стихотворение – Аля. Бабушка прочитала ей несколько стихов на выбор из толстой детской книги, которая назвалась длинным непонятным словом «Хрестоматия». Аля одно время думала, что эту книгу написала мать Христа. Этих людей: Христа и его мать бабушка показывала Але тоже в книге, где было написано про их непростую жизнь, а ещё у бабушки возле кровати лежала такая картинка. Но когда Аля спросила, не эта ли грустная красивая женщина с бабушкиной картинки написала книгу, бабушка сначала рассмеялась, а потом немного рассердилась. Теперь Аля знала, что в хрестоматии были стихи и сказки, написанные разными авторами. Она выбрала стихотворение, в котором поэт мечтает о том, чтобы у ёлочки были ножки, и она могла бы сама ходить и плясать в хороводе. Стихотворение было сложным, потому что длинным, и учить надо было много, но эта придумка, что ёлочка ходила бы на своих-двоих, а значит, после праздника сумела бы вернуться в лес и зажить там прежней безмятежной жизнью, очень понравилась Але.

Новогодний утренник в детском саду отмечали намного раньше, чем дома, и Аля волновалась, успеет ли Дед Мороз приехать к ним со своего Северного полюса, да и вообще, узнает ли про их праздник. Нина Пианиновна сказала, что не нужно об этом переживать, потому что она уже отправила ему телеграмму с приглашением. Все девочки оделись на утренник снежинками, а мальчики должны были быть зайцами. Только Денису разрешили надеть костюм мушкетера, потому что он был уже у них куплен – красивый, с большой шляпой и голубой пелериной, отороченной бахромой. И ещё Серёжа оделся Петрушкой и носил на голове высокий яркий колпак, свернутый из листа ватмана. Серёжу назначили быть Петрушкой, чтобы он прочитал такое специальное стихотворение. Он его давно выучил и только ждал повода всем рассказать. Аля знала, что Серёже позволили не быть зайцем, не потому, что он был Сережей, а одна из воспиталок – Сергеевной. Нет, он действительно это заслужил, потому что только один он из группы умел так громко и выразительно читать стихи и даже не стеснялся иногда взмахнуть рукой на каком-нибудь торжественном моменте или топнуть ногой, произнося особенно суровые строчки.