Слово. Я не сдал экзамен, потому что не нашел его. Какой вопрос задал мне маркиз? «Основы совершенной обороны». Мое нетерпение росло день за днем, пока я просиживал штаны в пыльной палатке. Это было не просто желание – мне было необходимо увидеть в реальности все, чему меня научили в Базоше.

Когда мне наконец вручили мой новый пропуск, Хатива уже пала и перешла под власть Бурбонов, зато вот-вот должна была начаться осада Тортосы[52]. Меня это вполне устраивало: я сказал себе, что Слово может быть скрыто в любой осаде, а Тортоса была крепостью весьма интересной. Туда готовился отправиться конвой с боеприпасами, и меня взяли пассажиром.

По дороге случилось событие, которое прервало мои размышления, до сего момента целиком посвященные полиоркетике. Нашим повозкам пришлось остановиться на обочине дороги, чтобы пропустить колонну, двигавшуюся нам навстречу. Это была толпа женщин, детей и стариков: их одежда давно превратилась в лохмотья, а в глазах сквозило уныние. Казалось, безнадежность их положения окрасила все в один и тот же сероватый и тусклый цвет – их отрепья, их лица, их ноги, неустанно шагавшие по пыльной дороге. Это стадо страдания, несмотря на свою многочисленность, двигалось в полном молчании. Только самые маленькие дети отваживались плакать. Поравнявшись с нами, никто из них даже не протянул руки с просьбой о помощи. Несколько всадников распоряжались продвижением колонны и подгоняли несчастных ударами хлыстов. Какая-то старуха споткнулась и упала прямо мне под ноги, и я машинально нагнулся, чтобы помочь ей встать. Один из всадников направил своего коня прямо на нас.

– Не подходите к мятежникам.

– Разве это мятежники? – удивился я. – С каких это пор мятежи разжигают старухи?

Солдат развернул лошадь так, что она оказалась как раз между мною и старой женщиной. Конские копыта способны внушить страх кому угодно, а потому я отступил на два шага назад.

– Тебе что, захотелось к ним присоединиться? Мы и тебя можем прихватить! – зарычал на меня громила, и он совсем не шутил.

Вступать в спор с вооруженным человеком на коне весьма неосторожно, если ты пеший и безоружный, но, несмотря на это, я все же обозвал его душегубом и злодеем. В ответ он только просверлил меня своими крысиными глазками.

Кучер моей повозки был пожилым человеком; во время поездки мы с ним изредка перекидывались парой слов, когда я ехал рядом с ним на козлах. Он подошел ко мне сзади, потянул меня за локоть и прошептал:

– Не дури.

– Но какое преступление могли совершить эти старики и дети? – закричал я. – И куда их ведут?

– Послушай, – прошептал он мне на ухо, – ты кем решил быть: хорошим инженером или добрым самаритянином?

И чтобы немного разрядить обстановку, кучер спросил верзилу с улыбкой:

– Эй, приятель! Как там все кончилось в Хативе?

– Хативы больше нет, – ответил грубиян и пришпорил своего коня.

Несколько позже мы узнали, что встретили одну из колонн жителей Хативы, депортированных в Кастилию по личному распоряжению Бурбончика. После взятия города тысячи его жителей, а также обитателей окрестных поселков превратились в рабов. Даже само название города было уничтожено: его переименовали в «Колонию Святого Филиппа». Если бы мне не довелось увидеть собственными глазами эту колонну пленников, я бы, наверное, не поверил.

После этого я несколько дней молча размышлял. Мне всегда внушали весьма простую истину: король ведет войны, чтобы защитить свои владения или завоевать новые земли, но не для того, чтобы разрушать все на своем пути. Подобная бредовая идея могла прийти в голову только какому-нибудь безумцу. Какую выгоду преследовал победитель, стирая город с лица земли? А Хатива, где еще недавно журчали струи тысячи источников, исчезла только потому, что какой-то король ткнул пальцем в точку на карте.