– Аля! – прокричал, остановив кассету в гремящем магнитофоне, слесарь Валера из котельной, – когда ты сходишь со мной на свидание?

Альфия шла домой после смены. Неприятно моросящий дождь падал на асфальт непрерывным мелкозернистым шумом. Она задрала голову и вгляделась в небо. Порой ей казалось, что есть точка, в которой природа или космос достигают границы, на которой они вот-вот заговорят или запоют. Она распахнула зонт, и капли ликующе застучали по натянутому нейлону.

Обслуживающие котельную мужики просиживали днями, млея на солнце или прячась от дождя под деревянным навесом. Они много разговаривали и много спорили. Когда говорил Валера, его бесцветные зрачки переливались наподобие перламутра.

Альфия никогда не знала, о чем говорить словами, но говорила она постоянно – звуком шагов, шелестом юбки. То, что одно движение рождает разный звук – шаги по земле звучат иначе, чем по вздутому линолеуму, – вызывало в ней восхищение. Так мир отвечал на ее действия, общался с ней.

Было только одно место, где она выбирала не шум, а слова, – тоннель под железной дорогой по пути к дому. Уже на подходе к нему она чувствовала легкое возбуждение. Осмотревшись по сторонам и удостоверившись, что за ней никто не следует, Альфия заходила в бетонный грот; она произносила слова и слышала свой голос извне и на расстоянии, удаленным не только в пространстве, но и во времени – как на звукозаписи.

Альфия кричала.

Потом, выйдя из холодной темноты, она думала, что сказанное никогда не исчезает. Слова, выпущенные на волю, становились ночными бабочками с прозрачными крыльями, неразличимыми на сером бетоне, обнаруживающими себя едва уловимым трепетом воздуха.

Воздух в квартире был темный и сладкий. Ася, мама Альфии, давно не работала в школе, но подтягивала учеников на дому, и, разделавшись с экзаменами, дети несли ей хризантемы и альстромерии. Расставленные на подоконнике букеты иллюстрировали все стадии умирания.

– Сегодня видела Маринку из параллельного, – Ася говорила с дочерью, не отвлекаясь от телевизора и мандарина, который держала в руках. Под ее пальцами упругая фруктовая кожура отступала от мягких долек и создавала вибрацию, которая ассоциировалась у Альфии со вкусом цитрусового. – Сказала, хочет с тобой повидаться. – Она опустила дольку в рот и медленно прожевала.

В судебном шоу показывали слушание по делу женщины, которую нашли в подворотне с проломленным черепом. Она была главным свидетелем по делу о махинациях, а совершил преступление следователь, который вел это дело. Ася липкими пальцами опустила на подлокотник кресла вздыбленную шкурку мандарина.

Марина.

В спальне Альфия раскидала сбитые горкой подушки и упала на кровать.

Она помнила Марину красивой, пылкой, умной. Марина была как звук, резонирующий в воздухе, вибрирующий, ускользающий. Даже затихая, он оставлял след в памяти. В старших классах обе занимались дополнительно с мамой Альфии, но в школе не разговаривали. Они дружили только два вечера в неделю, и эта неравномерность вызывала в Альфие невыносимое сомнение. Как будто в остальные дни звук исчезал, и наступала тишина.