И все же комната была мне незнакома. С трудом приподнявшись, я свесила ноги с высокой перины. Дав себе возможность передохнуть, осмотрелась.

Обычная деревенская комната. Чистая. Нарядная. Повсюду цветные половички, вязанные крючком салфетки. А в углу на колченогом столике дремлют ноутбук и стопка любовных романов в мягкой обложке. Сквозь приоткрытое окно струится свежий воздух с ароматами сада.

На небе ночная дымка. Но часов поблизости нет, и сколько времени я проспала, неясно.

С осторожностью спустившись на пол, я прислушалась к своему организму. Похоже, пожар не слишком мне навредил. Пламя меня не коснулось. Сил на пол чайной ложки и дурная голова – вот и все последствия.

Я машинально коснулась головы. Там, под темными тяжелыми прядями волос, скрывался свежий шрам. Тогда мне тоже «повезло». Но отчего-то я не радовалась.

Углядев у двери зеркало, я приблизилась. Зеркала я не любила – мне не нравилась та, что смотрит на меня с зеркальной глади. Но пугать приютивших меня в своем доме людей не хотелось.

Светлое платье оказалось сплошь перепачкано сажей. Отвратительный запах дыма пропитал всю меня. Вспомнилось озеро, и отчаянно захотелось нырнуть в его теплые глубокие воды.

Но вместо этого я попыталась оттереть сажу со своего лица. Зазеркальная я наблюдала за моими попытками с привычной грустью. В темных глазах за пушистыми ресницами тоска, алые губы забыли вкус улыбки. Вкус поцелуя любимого.

Темные волосы разбросаны по плечам, спускаются до самой поясницы тяжелым покрывалом. При падении они высвободились из тугого узла, в который я старательно завязала их поутру.

Чуть смуглое лицо сейчас непривычно бледно. И от этого, должно быть, глаза сияют так лихорадочно. Опасно.

Оставив попытки привести себя в порядок, я отвернулась поспешно. Еще раз оглядела комнату, на этот раз в поисках своих босоножек. Не преуспела.

Покинув убежище, неуверенно вышла в коридор. Мысли мои прояснялись, но сил больше не становилось. Немного пошатываясь, но держа спину прямо, я отправилась на звук голосов.

На просторной террасе ужинала семья. Трое мужчин, трое женщин. Едва я появилась, как разговор оборвался. Образ девицы, день напролет драившей замок по приказу злой мачехи, мне не шел. А гостеприимных хозяев и вовсе расстроил. Всплеснув руками, ко мне бросилась Елена Степановна.

– Изабелла!

Ее примеру тут же последовали остальные. Усадив за стол, они окружили меня. Что-то говорили, зачем-то касались. Пытались то ободрить, то утешить, то похвалить. А мне хотелось сбежать отчаянно. Но это было неважно.

Куда важнее другое.

– Как дети? Оленька? Сеня?

– Все благополучно, – охнула Елена Степановна. По ее чуть пухлым, усеянным морщинками, щекам покатились слезы. – Обошлось, слава Богу!

– Мама, ну что ты…, – тут же заволновалась ее младшая дочь и поспешила усадить разволновавшуюся Елену Степановну на диван у стены.

Хотя у самой тоже все глаза от слез опухли. В школе она работала учительницей русского языка и литературы, а ее сынишка-пятиклашка ходил на мои занятия. Во время пожара его не было на уроке по чистой случайности – перенесли запись к стоматологу на день раньше и пришлось ехать в райцентр.

Старшая дочь хозяйки тут же подала ей стакан воды. Елене Степановне нельзя было нервничать, и об этом знали все.

Супруг завуча и мужья ее дочерей неуклюже топтались в стороне. Не зная, чем помочь, они заметно погрустнели, застыдились. Но за происходящим следили зорко, стараясь быть хотя бы на подхвате.

Когда все немного успокоились и пришли в себя, мы пересели за стол. Дочери Елены Степановны заварили свежий чай. Не сговариваясь, все члены семьи продвинули мне кто-варенье, кто конфеты. Чувствуя неловкость от их заботы, я смущенно благодарила каждого. Но все внимание сосредоточила на рассказе хозяйки.