Пока он раздумывал, пыхтя трубкой, сарай задрожал.

Замычали коровы, заблеяли овцы и козы, со стен сорвалась утварь.

Дедушка сначала не испугался: небольшие землетрясения в горах не такая уж редкость. Он погасил трубку, и на всякий случай встал в дверном проеме. Толчки и дрожание прекратились, и в зловещей тишине все вещи вокруг – косы, серпы, грабли и даже тяжеленный колун для дров – сорвались и поднялись в воздух. Это испугало фермера. Сам он тоже оторвался от пола, и плавно стукнулся макушкой о верхнюю перекладину. Дедушка не хотел лететь выше. Поэтому он ухватился за крепежную скобу на косяке, и его взору предстала еще более впечатляющая картина.

Курятник, – собранный его руками и тяжеленный, как сейф в магистрате, – оторвался от пола и медленно вращался под самой крышей между стропилами. Куры заорали и от страха стали нести яйца. Причем снесли даже те, от которых давно ничего не ждали.

Подобная дребедень кого угодно могла испугать. Но кроме деда свидетелей волшебного парения предметов рядом не оказалось: вся деревня собралась на воскресной мессе.

Он положил минерал в жестяную коробку из-под пасхального печенья, захлопнул крышку, и чудеса прекратились.

Когда старый фермер успокоился, ему пришли в голову две более или менее здравые мысли.

Первая: расскажи он кому-то о необычном камне и его свойствах, – не поверят. А если и поверят, станут завидовать. И вторая: от находки, учитывая суровое военное время, кроме неприятностей ждать нечего.

Поэтому он закопал коробку в саду, на яблоне вырезал метку, чтобы после войны можно было откопать чертову штуковину и продать подороже.

Однако, не дождавшись победы кайзера над остальным глупым миром, старик схватил пневмонию и слег. Слабость все больше одолевала его, начался жар, внучка позвала пастора. После причащения, когда священник удалился, старый фермер поманил внучку пальцем, велел наклониться к нему и на последних издыханиях поведал о том, где спрятан «волшебный камень», который мог принести ей больше пользы, чем наследование фермы.

Глава 7. Взаперти

Лейбович, приехавший в гости к Хейзеру, сидел у него на террасе, поглощая листья салата и болтая.

Он был возбужден. На лице его вспыхивали розовые пятна, лоб покрывался капельками пота, хотя в уютном городке рядом с озерами и довольно высоко в горах, было не жарко.

Но Лейбовича можно было понять: ему удалось вырваться из воюющей страны. Из империи, которая вела себя на войне жестоко и упрямо, восстановила против себя полмира, и все равно мечтала о победе. Лейбович говорил, что только в Швейцарии может дышать полной грудью, наслаждаться покоем и давно забытым ощущением безопасности.

В Австрии призывают в армию врачей. Лейбовича хотели отправить в действующие войска. Но он уцелел. Не из-за сердца или геморроя, за него вступилась криминальная полиция.

– Неужели за тебя хлопотал Шлоссер? – молвил Хейзер удивленно.

– Да. Поднял дикий шум. Дошел до генерального штаба. Он заявил, что не позволит рисковать одним из самых опытных судебных медиков Граца, да и всей Штирии. Мне выдали белый билет.

Лейбович восторгался каждой сменой блюд, и поэтому больше, чем требовал того этикет, улыбался прислуге. О, форель с этими милыми серыми пятнышками! О, этот чудный гусиный паштет! О, горячие бернские булочки! О, шардоне, присланное друзьями Хейзера из Бургундии!

В ответ на восклицания австрийца скромно улыбалась из своего кресла жена Хейзера, Селестина, вышивая гладью на пяльцах. Когда же подали кофе, аромат которого поплыл по террасе, Лейбович чуть не расплакался. Он обхватил чашку ладонями, долго вдыхал пар благоуханного напитка, потом молвил: