Я все жду момента, когда память перестанет гонять меня кругами по этим бесконечным лабиринтам из вязких воспоминаний, подобно тому, как бешено сердце качает кровь после утреннего забега, но сердце не может иначе, а воспоминания тем временем перманентно садят на скамью подсудимых, чтобы после забросить на самое дно отчаяния, из которого уже невозможно будет выбраться.

вторник, май, 07:10

«Он: Май знойный. После длительной пробежки кажется, будто кожа вот-вот треснет по швам, пот катится градом, сейчас только семь утра, а я успел сделать слишком много. Подозрительно, да?

Она: Иногда мне кажется, что мы живем с тобой в каких-то разных измерениях. Где у тебя 34 часа в сутках и все люди высыпаются. Я сижу на работе, всю ночь мучала бессонница, приехала раньше всех, чтобы смириться со своей участью в одиночестве. На столе крепкий кофе, он горький и едва соленый – люблю закидывать в него щепотку соли, смешанной с корицей. У нас за окном дождь. Питер – что тут скажешь! Я никогда не любила пробежки, для меня это хуже любого ночного кошмара. Сейчас подумаешь и решишь, что фигура у меня просто ужас, да? Ну и черт с ним. Я давно перестала расстраиваться и решила, что жизнь слишком коротка, чтобы лишать себя самого вкусного пончика, покрытого шоколадной глазурью.

Он: Я просто из обычного человека превратился в холостяка. Это когда знаешь, что никто не заставит поднять тебя задницу с тёплой постели и нет надежды поедать вкусный завтрак, пока ты сам себе его не приготовишь. На самом деле, готовлю я превратно. Как думаешь, мы смогли бы восполнить эти пробелы друг другом?

P.S. Почему Питер тоскует даже в мае?

Она: То есть, я буду готовить тебе завтраки, а ты будешь бегать за двоих?

Он: Я гениален, да?

Она: Без пробежки я смогу прожить, даже если буду занимать всю кровать одновременно, а вот ты без еды – вопрос интересный. Что ещё предложишь?

Он: Одиночество больше не коснётся твоего порога.

Она: Даже если коснётся, ты и его прогонишь.

Он: Так почему Питер тоскует?

Она: От любви, которой у него не было никогда.»

Ступни утопают в мокром песке, платье липнет к ногам, брызги солёной воды летят в лицо, остаются на языке, когда я заливисто хохочу, пугая птиц. По крайней мере мне так кажется, но пляж пустой и совершенно безлюдный – наш маленький островок счастья, бескрайнее море и ощущение свободы, которая никогда не закончится. Мы так считали и безоговорочно верили в это. Ровно до тех пор, пока сами не сковали друг друга прочными цепями, которые приходится тащить по сей день, надрываясь и стирая ноги в кровь. И если ты от своей избавился, то я по-прежнему не могу.

Но мы всерьёз бегали. Каждое утро уходя к морю, тогда я боялась, что ты поймаешь меня, приходилось бежать изо всех сил, хватать ртом влажный воздух и мчать, что есть мочи. Сейчас все оказалось куда проще – я мечтала бы быть пойманной, летела бы к тебе навстречу с распростертыми руками, мол, «ну же, вперёд, я жду твоего распятия». Жизни познаётся в сравнении, наверное, именно по этой причине мы любить умеем только мертвых.

Сегодня на улице не так солнечно. Вспоминаю слова Марии о том, что с лёгкостью могу загубить этот город своей хандрой, распугивая туристов и заставляя влюблённых осознавать, что однажды их постигнет такая же участь. Тогда в её словах прослеживалась добрая ирония, но сейчас это казалось вполне реальным. Говорят, что это город должен пропитывать тебя своим менталитетом, насыщать своими красками и делать тебя своей частью, но даже здесь промах, потому что все, что я от него получаю – воспоминания и тонны сладостей и выпечки, от которых под вечер вяжет во рту, поэтому приходится запивать все это пряным вином, напоминающим май, заключённый в кувшинах.