Её рука с длинными и тонкими пальцами, идеальным маникюром молочного цвета, гармонично контрастирующего с равномерно загорелой кожей, принявшей оливковый оттенок, находится в его ладони – крепкой и сильной, надёжной, с мягкими касаниями, потому что его большой палец трепетно поглаживает нежную кожу своей спутницы – прямо там, где обручальное кольцо с увесистым бриллиантом, берёт безымянный в прочный плен.

Я пытаюсь вспомнить, когда меня в последний раз касались вот так, давая понять без слов, одним лишь прикосновением, «ты в безопасности, никто не причинит тебе боль и не навредит».

Это было на Мальте. В городке, отрезанном от всего мира. Я помню свой открытый купальник цвета скарлетт, который придавал мне ещё большей яркости на фоне тёмных волос и бледной кожи – я никогда не стремилась загореть, занимая самое лучшее место на лежаке среди девушек, обсуждающих между собой своего нового любовника, показ Versace или свежий выпуск Vogue. И пока я ловила себя на мысли, что они напоминают мне главных героинь знаменитого среди всех женщин планеты сериала «Секс в большом городе», натирая своё тело толстым слоем крема от загара, ты смотрел на меня такими же глазами, перенимая инициативу в свои руки и покрывая поцелуями те участки кожи, которые еще не были замурованы белоснежной и легкой массой со специфическим запахом. В такие моменты, в этих прикосновениях, поцелуях и взглядах не было пошлости, они несли в себе одно простое напоминание: «Я здесь, рядом с тобой, чувствуй меня и знай, что ты под моей защитой, Алиса».

Что с нами стало, Ноябрь? Почему все те печальные мелодрамы, которые ты так не любил, но смотрел со мной только потому, что искренне желал быть причастным ко всему, что мне нравилось, оказались на самом деле правдой? Или у любви действительно есть срок годности?

Быть может, чем красивее всё начинается, тем больнее будет в конце? Это как прыгать с парашютом, не зная точно, раскроется он или тебе не повезёт. Слишком абстрактное сравнение, ведь по статистике всего 0.2 % парашютов так и остаются закрытыми. Тогда почему я попала именно в этот чудовищно узкий диапазон? Мой парашют не успел раскрыться, как бы отчаянно я не пыталась дергать за кольцо, прикрепленное к тросу, и мне ничего не оставалось, как окрыленной, с большой ношей твердых планов на будущее, упасть плашмя на землю.

Она журналистка, а он, скорее всего, архитектор – его уверенные руки излучают силу. Она высокая и длинноногая красавица, которая не скупится на дорогих вещах и роскоши. Её волосы, тёмного и благородного оттенка, играют на солнце медным отливом, гладкие и наверняка приятные, если запускать в них пальцы. Безупречная прическа и точенная спина, которую целует тонкая застежка цепочки на шее, змейкой скользящая к лопаткам. «Все же она, вероятнее всего, модель» – думаю я, пока Мария, улыбаясь приветливо, принимает у них заказ. Он же просто средиземноморский красавец, который смотрит на неё влюбленными глазами, будто это их первое свидание.

Пока Мария собирала мне с собой некоторые сладости, категорично заверив, что мои попытки отговорить её не принесут никаких плодов, я прислушивалась к какофонии шумов, которые переполняли город. Закрыла глаза и ощутила, как тело охватывает приятная истома. Люди, одинаковые, но каждый уникален по-своему, подхваченные круговоротом собственных дел, счастливые и несчастные, но всех объединяет одно – нескончаемое желание жить.

***

«Я люблю тебя» – что я чувствовала, когда ты говорил мне эти слова? Отчаянно стараюсь сделать вид, что внутри меня не происходило ничего особенного, кроме выброса адреналина и всех гормонов разом, но после нескольких попыток опровергнуть собственную же ложь, ловлю себя на том, что эти бегства от собственного разума порядком успели надоесть. Потому что сердце заходилось, и в животе словно порхали сотни бабочек. Говорят, что таким образом тело пытается предупредить нас об опасности. Опасности ощутить боль, разочарование, остаться на борту корабля, который идёт ко дну, потеряв себя в круговороте отчаяния? Если да, то мой корабль уже давно покрылся водорослями, а соль разъедает его существо, а заодно – и мою душу. Каждодневное ощущение, словно стоишь в нескончаемой очереди, самая последняя, впереди же ничего не сдвигается с места.