– Боишься, да? Кричишь, злишься, значит боишься… Я насквозь тебя вижу.
– Охрана! Охрана! – Алиса сунула руку в карман белого халата и вытащила небольшой пульт; с яростью она принялась нажимать большую красную кнопку.
В комнату ворвались несколько крупных мужчин с длинными электрожезлами. Я успел их как следует рассмотреть: одеты они были как военные из книжек – за исключением все тех же масок, чтобы я никого не запомнил и не увидел лица.
– Он украл мои наблюдения!
Головы охранников повернулись ко мне. Я чувствовал, как они буравят взглядами блокнот в моей руке.
– Верни записи. Сейчас же, – на конце жезла заплясала молния.
Я наблюдал за ее танцем и усмехался.
– А иначе что? Ударите меня током? Вы, я смотрю, храбрецы каких поискать – все на меня одного, да еще и в клетке…
– Захлопни пасть. Отдавай блокнот или получишь разряд.
– Я не собираюсь отдавать ей этот никчемный…
Стражник сделал внезапный выпад, и жезл уперся мне в грудь; молния тут же сползла с него и ужалила, словно оса. Ток жестоко меня тряс, а я не мог ничего поделать с собственным телом. Все мышцы свело судорогой, и, в конце концов, мои руки выпустили записную книжку. Охнув, я грудой свалился на пол.
– В следующий раз будешь послушнее! – я почувствовал, как охранник снова ткнул меня жезлом, и мышцы судорожно задергались.
Сквозь туман, застилавший глаза, я видел, как уходила Алиса, грязно ругаясь на каждом шагу.
– Все, хватит с меня! Не могу больше так работать!
Охранники убрались прочь и заперли за собой дверь, оставив меня наедине с болью.
Глава 2
Грегор.
На следующий день все вели себя так, будто ничего не произошло. Я с подозрением принимал пищу от лживых людей в масках, а свободное время проводил, медленно вращая калейдоскоп. Какие же он показывал яркие узоры! Казалось бы, такая простая вещь, ничего в ней особенного нет; но если вокруг одна лишь белизна да прутья клетки, то осколки разноцветного стекла превращались в драгоценные камни. Рацион, к моему удивлению, ни капли не поменялся; я думал, что за бунтарское поведение мне сократят порции или придумают какой-то еще способ наказать. Но все оказалось по-старому. Мне даже пожелал приятного аппетита «кормилец», чего никогда не случалось раньше.
После обеда пришел профессор Бернштейн. На лице его блуждала нервная улыбка, глаза его то и дело бегали, иногда выстреливая в меня опасливыми взглядами. Похоже, он слышал об инциденте и не очень-то желал ничему меня учить.
– Привет, Грегор! Как поживаешь? С новыми силами за новые книги? – профессор наигранно рассмеялся.
– Можете не стараться, я же вижу, что вам на самом деле не весело.
Улыбку с лица ученого будто стерли ластиком. Он скривил губы и поправил воротник халата.
– Что ж… в таком случае… давай лучше сразу перейдем к занятию.
Я с интересом повернулся:
– А какая сегодня тема?
Заметив мое любопытство, Бернштейн приободрился и стал вести себя чуть смелее.
– Сегодня я хотел рассказать тебе об основах оптики, преломлении света…
– Скукотища, – я снова отвернулся, уперев взгляд в груду игрушек, – я все это уже знаю. Я сам сформулировал нужные теоремы и вывел основные законы, которые, между прочим, куда точнее ваших. В современную теорию закралась непоправимая ошибка!
– Что? О чем ты говоришь?! Какая ошибка?
– Оптика не учитывает зон временного сдвига. Вы не знаете, как эти области преломляют свет!
– Но позволь, Грегор, что такое эти «зоны сдвига», о которых ты толкуешь? Я преподаю в крупнейшем университете страны вот уже тридцать лет, а никогда о них не слышал…
– Потому что вы узко мыслите. Это мои собственные соображения и исследования! Но их я не хочу обсуждать с вами. Ни с кем из вас.