Я расцепляю пальцы и кладу перед собой на стол, борюсь с желанием вернуть их обратно. Благо меня отвлекает официант, который приносит наш заказ, и теперь мои пальцы обвиваются вокруг ложки, а разум занят оценкой поданного супа-пюре.

– В конце концов, от развода никто еще не умирал, Крис.

При слове «развод» я выкатываю глаза, ложка со звоном выпадает из моей руки.

– Какой еще развод?

– Спокойно, – Ма предупредительно выставляет ладонь вперед. – Это всего лишь один из вариантов развития событий. Необязательно, что до него дойдет.

Я уже злюсь на Ма за этот разговор. Еще больше на себя, что призналась ей в своих подозрениях.

– Может, вам психолога найти. Хочешь, я займусь этим?

Способность устанавливать контакты с людьми и находить профессионалов в самых разных областях – особый талант Ма. Если озадачить ее, она сможет разыскать кого угодно: от сантехника до риелтора, от повара до полицейского.

– Давай оставим этот вариант про запас.

Едва прожевав первую ложку своего супа, Ма возвращается к теме:

– Есть один способ, но сама я не пробовала.

Я в нетерпении подаюсь вперед.

– Нужно дождаться, когда человек впадет в фазу неглубокого сна, и, поглаживая его мизинец, задать интересующий вопрос. Говорят, в таком полусонном состоянии мозг работает плохо и не способен выдумать ложь.

– Угу, – мотаю на ус я. – А мизинец на какой руке гладить?

Лицо Ма кривится, приобретая саркастический вид.

– На всякий случай потереби оба.

После обеда мы с Ма решаем прогуляться по городской набережной. Октябрьское солнце, отчаянно прорываясь сквозь плотные облака, ослепляет, бередя в душе приятные воспоминания о лете. Я с удовольствием зажмуриваю глаза, как сделала бы в июне. К моему глубокому разочарованию, лучи светят ярко, но обманчиво и далеко уже не греют кожу. Подувший от воды морозный ветер подсказывает, что где-то в области снег уже выпал и вот-вот пожалует в город, как непрошенный гость.

Мы идем мимо памятнику клавиатуре, на котором трое детишек лет пяти весело скачут, как будто играют в классики. Я смотрю на их болтающих неподалеку мам и невольно задаюсь вопросом:

– Может быть, мне завести ребенка?

– Господи, Крис, что творится в твоей голове.

Ма отчитывает меня как подростка. Опускаю нос и по-детски пинаю пожухлую листву на дорожке, боюсь заговорить вновь и лишь искоса слежу за подругой, чтобы разгадать ее настроение.

– Тебе хотя бы есть от кого, – неожиданно говорит Ма. В ее глазах читается грусть, но я не могу понять, чем это вызвано. Открываю рот, чтобы спросить, но Ма резко переводит тему. – Обычно к этому времени снег уже лежит повсюду.

– Ты действительно хочешь поговорить о снеге? – с улыбкой спрашиваю я.

Ма устало вздыхает.

– Ты сегодня сама не своя. Что с тобой, Ма?

– Мне тридцать три, – удрученно отвечает подруга.

– Мне тоже.

Мой комментарий звучит бестактно. Я закусываю нижнюю губу и призываю себя помолчать. Надо бы дать подруге высказаться, а не перебивать после каждого слова. К счастью, либо Ма не замечает моих слов, либо ее желание высказаться достигло пика.

– Вокруг меня все давно женаты, рожают детей, кто-то даже развелся и уже успел обзавестись новой семьей.

Опять это слово «развод», но меня уже не трясет.

– Я хочу любви. Хочу семью, детей. Но с каждым днем эти мечты становятся все более нереальными, что ли. Если честно, я уже и не верю, что когда-нибудь стану счастливой женой и мамой.

– Мне всегда казалось, что ты счастлива в своем одиночестве.

Ма презрительно фыркает.

– Крис, ты знаешь хоть одного одинокого, но счастливого человека?

Отрицательно мотаю головой.

– И я о том же. Раньше мне виделось, что мой выбор называется «свобода». Я могу делать что хочу. Ходить куда хочу. Спать с кем хочу. Но сейчас я понимаю, что из-за собственной глупости обрекла себя на участь жалкой старой девы.