Я не могла так поступить. И хотя я миллион раз пыталась изменить другие события, я все же попробовала еще раз – не веря, что у меня получится. Но все получилось.

Всю жизнь мне приходилось прятать чувства за воображаемой плотиной. И вес всего мира нельзя точно измерить на весах из супермаркета, а со стрелкой, постоянно раскачивающейся между «чересчур» и «недостаточно», можно наделать ошибок – столько же, сколько хирург, оперирующий бензопилой. Но теперь то, что удерживало мои чувства и меня на плаву, сломалось. Я судорожно вздохнула и оставила попытки не разрыдаться.

В течение нескольких минут после того, как мистер Фрэнсис чуть не умер, время то ускоряло, то замедляло бег, неизменно возвращаясь к тому моменту, когда мои ноги сделали самую гигантскую паузу в своей жизни. Пока мы ждали приезда скорой помощи, мистер Фрэнсис в основном лежал с закрытыми глазами и отдыхал. Я следил за его пульсом, думая о том, что если бы я позволил ему умереть, то мой лучший друг, Мэверик, убил бы меня. У него на телефоне был реально запущен обратный отсчет – так он ждал того момента, когда наконец-то сможет взять курс мистера Фрэнсиса.

– Ник Ирвинг, – хрипло проговорил мистер Фрэнсис. – Ты меня спас.

– Не только я, мистер Фрэнсис.

Он нахмурился:

– Прими мою благодарность, сынок.

Я посмотрел в ту сторону, куда убежала девушка в шляпе:

– Мне помогли. Девушка по имени Десембер.

Завывая сиренами, скорая остановилась. Наружу выскочили два фельдшера. Я отошел в сторону, и они нависли над мистером Фрэнсисом, проверяя зрачки и пытаясь надеть на него кислородную маску.

Мистер Фрэнсис маску оттолкнул:

– Я ударился носом о бортик при перевороте. Не выношу вида крови, – вдох, выдох, – голова пошла кругом. Наверное, я упал в обморок.

– Давление девяносто один на шестьдесят.

Фельдшер снова прижал маску к лицу мистера Фрэнсиса, но тот отмахнулся от нее и показал на меня:

– Этот юноша – герой.

Фельдшер коротко улыбнулся мне.

– Хорошая работа, парень.

– Я был не один, – настаивал я. – Тут была еще девушка. Она делала непрямой массаж сердца.

– И куда она делась? – спросил второй фельдшер, тот, что пониже.

– Она ушла. – И тут я заметил брошенную на бортике у бассейна черно-белую шляпу. – Видите? – показал я. – Она оставила тут свою шляпу. Десембер. Это она позвонила 911.

За оградой миссис О’Мэлли и трое ее детей наблюдали, как медики помогают мистеру Фрэнсису. Близнецы трясли цепочку, и я вдруг изумленно осознал, что прошло всего несколько минут с тех пор, когда визг тормозов оповестил об их прибытии.

Некоторые люди после приземления самолета затыкают нос и осторожно выдыхают, чтобы разложило уши. Не всегда это безопасно. Но я представил, как делаю то же самое. Освобождаю пространство в голове. Потому что где-то между скрежетом тормозов машины О’Мэлли и тем, что творилось сейчас, случилось то, что я не забуду до конца своих дней. Один из тех судьбоносных моментов, о которых вспоминаешь, приговаривая: «О, в ту секунду я понял нечто важное» или «Я помню все так, как будто это было вчера». Такие мгновения формируют нашу личность. Я уже испытывал нечто подобное: когда усыпили мою собаку, когда я выиграл годовой запас замороженного йогурта. И когда бабушка умерла.

А теперь вот это.

– Миссис О’Мэлли, вы видели, куда ушла та девушка? – крикнул я. – В черном купальнике. С длинными темными волосами.

Миссис О’Мэлли кивнула:

– Она пошла по Коупленду, в ту сторону.

Мама называла миссис О’Мэлли Миссис Солнечные Акры. Конечно, она видела Десембер.

– Видите? – Я повернулся к мистеру Фрэнсису. – Эта девушка была здесь.