– Помоги, помоги мне её достать моё милое дитя…,– тихо умоляла женщина, не поворачиваясь к ней.

Марфа вопреки её ожиданиями сделала шаг назад и услышала громкое чавканье ила, он как будто вырвал её в реальный мир. Ей стало настолько жутко от происходящего, что на какой-то миг она застыла на месте, пока женщина не стала снова голосить о помощи. Марфа посмотрела вокруг себя и поняла: да ведь её завели в само болото! Ершиха ведь её предупреждала! В Марфе вдруг поднялся такой гнев, что она вдруг накинулась на женщину и стала хлестать её по спине пучками трав, которые дала ей знахарка:

– Ах, ты, болотница, завела меня!– она стегала её со всей дури по спине, а женщина не поворачиваясь дико закричала на все болото, – Убирайся обратно в свое болото! Убирайся, говорю! К черту пошла отсюда!

Марфа и сама не ожидала такого всплеска гнева от себя, но чем дольше она хлестала неизвестную женщину, тем громче становился голос той. Внезапно она резко к ней повернулась лицом и Марфа от страха отпрянула и даже перестала бить её: вместо молодой женщины на неё смотрела глубокая старуха с испещренным морщинами лицом, а вместо глаз всего лишь пустые глазницы из которых вываливались улитки и жирные черные пиявки. Она внезапно протянула свои когтистые коричневые, покрытые водорослями, руки и накинулась на Марфу. Она повалила её и дыша гнилым дыханием ей в лицо, пыталась рвать на ней одежду, больно царап когтями нежную кожу. Сначала Марфа от ужаса вопила на все болото, но сильно сжав в одной руке пучок трав, она со всей дури стала бить тут им по лицу монстру. Оно завопило, оглушая все вокруг, а Марфа не сдаваясь, все тыкала им прямо в незрячие глаза и кричала:

– Пошла к черту! Убирайся к себе в болото!

Хватка неведомого монстра стала ослабевать, когда рядом послышался крик коршуна, охотившегося рядом. Оно вдруг вскочило на ноги, нервно огляделось, издавая клокот и вонючей глотки и одним прыжком прыгнуло в болото, оставив после себя только круги на поверхности воды. Марфа лежала мокрая и раненая, часто дыша и держа в руках, то, что осталось от пучков трав. Она услышала снова крик коршуна, только ближе и от этого почувствовала себя безопаснее. Марфа с трудом встала и пошла в кажуюшиеся ей правильном направление, чтобы выйти из болота. Она глубоко и тяжело дышала, придерживая оторванный рукав рубашки одной рукой, и никак не могла поверить, что с ней только, что произошло. Когда впереди показался просвет, она от счастья ускорила шаг и, выйдя из рогоза на ту самую тропинку, уже не оглядываясь назад, шла только вперед и так до самого дома.

3. Воспоминания.

С ней с детства происходили странные вещи, но она пыталась их забыть, заставляя себя думать, что это все лишь сон. Это началось со смерти её матери, когда та, лежала на смертном одре, прижимая к груди новорожденного младенца. Марфе тогда было всего шесть лет, и она только что потеряла своего любимого отца, а всего три месяца назад почил и её дед, после того, как год харкал кровью. Бабка умерла еще до её рождения, а родителей у матери и вовсе не было, она была сиротой. В тот день, когда умирала её мать и новорожденный брат, Марфа стояла на коленях у её постели и молила бога о выздоровлении той и просила прощения за свои мелкие грехи, которые и грехом назвать было трудно. Она сидела в одной льняной рубашке по щиколотку, без узоров, без кружев, в простой серой рубашке, подаренной еще теткой Авдотьей, сестрой её отца. Поверху на шее висел крестик на темно-серой лоснившееся веревке, который теперь сжимала девочка в своей крохотной ладошке и, часто в слезах, целовала его, ведь видя такие старания, ей не могут не помочь высшие силы. Но у высших сил были свои планы и мать и новорожденного брата, и, издав предсмертный страшный вздох, навсегда перестала дышать и смотрела теперь стеклянными глазами в иной неведомый мир. Но Марфа еще была не готова в это поверить и молилась дальше, еще усерднее, чем прежде, а через несколько минут покинул это мир и родившийся сутки назад некрещеный новорожденный. Тогда Марфа еще и не знала, что и её годовалый брат тоже был уже болен, но пока она послушно молила бога, как и советовала ей перед уходом её тетя Авдотья. Это теперь, вспоминая, она понимала, как жестоко поступили с ней взрослые, оставив одну с умирающей матерью и только рожденным братом. Одну, поставить на колени и просить помощи у высших сил, когда они были все обречены.