Экспедитор отпрянул назад и с недоумением посмотрел на него.

– Девочку? Ребенка, значит? Да быть такого не может!

– Бывает… – угрюмо произнес Туманов. – Нашли в лесу ее недавно. Поляна там одна есть…

– Ах, в лесу… – несколько успокоился собеседник, опять припав к столику. – Ну, в лесу-то другое дело. Там всякое может случиться. У нас тоже недавно егеря в лесу порешили…

– И что же, нашли убийцу? – живо заинтересовался Туманов, отодвинув в сторону бокал с остатком пива.

– Нашли. Ровно через месяц. Могли бы и раньше, да у одного олуха мозг не сработал. – Экспедитор допил пиво и тоже отодвинул в сторону бокал. – Ты понимаешь, видел нож у человека, видел даже, как тот топтался на том месте, где позже егеря убитым обнаружили, а в милицию не сообщил. Вот сволочь, вот…

– Ты погоди ругаться! – сердито оборвал его Туманов. – Со стороны оно всегда просто рассуждать. А если этот человек не уверен был, если видел, слышал, а вот не уверен – и все! Разве не может быть такое?

– Уверен-неуверен, – осуждающе проговорил экспедитор, – а скрывать не годится. Вот ты, к примеру…

Туманов вздрогнул и побледнел. Руки его нервно заползали по поверхности стола.

– Вот ты, к примеру, разве не сообщил бы, если бы знал про такие вещи? Ну, скажи, не сообщил бы? Конечно, сообщил! Тут ведь дело такое… судебное…

– Ага, сообщи невпопад, а потом из-за тебя невинного человека засудят и поставят к стенке!

Экспедитор с подозрением посмотрел на него.

– Да ты, я вижу, что-то…

– Ладно, ладно… – раздраженно махнул рукой Туманов. – Не твоего ума это дело. Чего ты лезешь в душу? Приехал в командировку – вот и занимайся, чем велено. А то ишь наставник выискался!

Он сердито смахнул со столика оставленные кем-то бутербродные крошки и, повернувшись, решительно покинул пивную.

Собеседник его тоже через некоторое время вышел из пивной и, зайдя в телефонную будку, набрал номер.

– Товарищ подполковник? Это я – седьмой. Надо немедленно задержать и допросить Туманова. Мне кажется, он знает убийцу!

Через полчаса Туманов уже сидел в кабинете у Мустафина. Сначала молчал, запирался, но, увидев вошедшего в кабинет «экспедитора» в форме лейтенанта милиции, передернулся весь, побледнел и угрюмо опустил голову…

На звонок им открыла худенькая женщина в скромном домашнем халате, судя по всему – хозяйка квартиры. Поблекшее матовое лицо, на котором разве лишь светились васильковым блеском глаза, отображало растерянность и испуганное изумление. И эта растерянность, и изумление отнюдь не были притворными. Неожиданный звонок, и пятеро одетых в штатское мужчин – не такое уж частое посещение для мирно отдыхающей женщины.

Лишь приглядевшись к визитерам и узнав среди них местного участкового инспектора, она сумела выжать из себя нечто похожее на улыбку и произнести:

– Здравствуйте… Проходите…

Все пятеро прошли в прихожую, а оттуда – в просторную светлую комнату, обставленную недорогой, но красивой мебелью. На стене – фотографии детей, маленьких, повзрослевших и уже совсем взрослых. На комоде – несколько потрепанных детских игрушек и небольшая гипсовая скульптурка «Играющие дети».

Мустафин, первым вошедший в квартиру и первым увидевший эту вызвавшую в нем какой-то неприятный холодок детскую «выставку», представился хозяйке.

– Где хозяин? – спросил тихо и осторожно, будто считал: почивает в спальне и может проснуться.

– Объясните, пожалуйста, что произошло? – дрогнувшим голосом спросила женщина, бледнея на глазах и медленно опускаясь на стул.

«Знает или не знает?» – думал следователь, пристально наблюдая за ней, и лишь встретив ее взгляд, грустный, недоуменный, но прямой и открытый, решил: «Нет, наверное, не знает…»