– А вторая версия?

– Там возни еще больше было. Целый том она в деле займет. В ходе этого расследования еще больше укрепились во мнении, что погибшая была хорошим человеком. Вот что в школьной характеристике говорится, – Аристов полистал лежавшую перед ним довольно толстую папку, – слушай: «Спокойная, сдержанная девочка». А с последнего места работы пишут: «Выдержана, скромна». Видишь, как сговорились…

– Ну, а с парнем тем, что грозил ей, все ясно?

– Да, был такой такой парень. И угрозы были. Спьяну. А оснований к серьезным подозрениям – никаких. Тоже полное алиби. Сказал человек чепуху, и сам потом об этом жалел.

– Что же, будем загорать?

– Это ты в отпуске загорал. А я сейчас хочу тебя в курс дела ввести и напомнить, что дело это по всем статьям твое.

– Не сердись, Арсеньич, я так… Понятно, что мое. Думаю, никуда этот гад от нас не уйдет.

– А ты не хвались. Лучше бы идейку какую подкинул.

– Подкину. Давай еще раз посмотрим со всех сторон. Материалы следствия почти с полной достоверностью показывают, что этот тип…

– Подозреваемый.

– Хорошо: подозреваемый тип! Хочу называть вещи своими именами. Так вот он, видимо, вместе с ней приехал на поезде из Кондопоги. Будь он петрозаводский, не стал бы по паркам шляться так долго. Думаю, тоже приезжий. Приезжему ведь где-то жить надо. Отсюда вывод: надо еще раз внимательно порасспросить во всех гостиницах, не появлялся ли кто в ночное время. Куда-то должен же был он отправиться после преступления. На вокзалах ничего не замечено. Значит…

– Ладно. Остальных я распределю, а «Северную» ты возьмешь на себя.

Так и решили. Ковалев немедленно отправился в гостиницу «Северная». Главная гостиница города. Сколько раз бывал он здесь по работе. Как говорится, знал все входы и выходы, знал людей, и это очень ему помогало. На этот раз тоже помогло, да и определенное везение имело место. Оно ведь бывает не только на футбольном поле, когда мяч, посланный форвардом противника точно в ворота, попадает в штангу. Везет иногда и сыщикам. Так было и на этот раз. Ковалев обходил дежурных по этажам.

Слышал от них то же, что до него слышали и другие оперативники: «Нет, после двух часов ночи никто не приходил», «Не видела», «Не припомню такого случая», «Была в отпуску», «Нет, я в этот день не дежурила». Как договорились… Но вот дело дошло до Анны Дмитриевны Ситневой, которую Ковалев хорошо знал. Сидя за полированным столиком, она неторопливо перебирала карточки, каждая из которых рассказывала о человеке, живущем в определенном номере. Сама профессия вырабатывает у дежурных в гостиницах определенное внимание к деталям и мелочам, к такому, чего человек со стороны и не увидит. Оторвавшись от своих карточек, Анна Дмитриевна внимательно выслушала Ковалева, сморщила лоб, припоминая теперь уже довольно далекую ночь. Перед ней предстало нечто в виде плохо проявленной фотографии, но по мере того, как восстанавливались детали, фотография делалась все более четкой.

– Постой, Николай Ефимович, – сказала она, приподнимаясь из-за стола. Постой. Было ведь, было! Помню: возвратился один. Я как раз на часы посмотрела – сравнялось три часа ночи.

– Фамилию запомнила? – спросил ее Ковалев, торопясь выяснить самое главное и в глубине души готовя себя и отрицательному ответу. Разве запомнишь всех…

– Запомнила. Почему не запомнить. Этот, длинный, еще за номер несколько дней не расплачивался. Я ему и раз напоминала, и два, и три. Все без толку.

– Так какая все же фамилия? – не удержался Ковалев.

– А ты, дорогой Николай Ефимович, не торопи. Не люблю, когда меня торопят. Все скажу, как полагается. Фамилия его Грощенко. Все в таком светлом плаще ходил. Импозантно выглядел. И на женщин поглядывал очень охотно. А тут, помнится, вернулся в одном пиджаке. Помятый какой-то, сам не свой. Через несколько часов расплатился и уехал.