– Посмотрим… Посмотрим… Что до меня, то думаю, мысль использовать чулан могла прийти в голову и человеку постороннему, незнакомому с хозяином этого сооружения. Вряд ли ты будешь отрицать, что преступление выполнено квалифицированно. Но, знаешь, мне не дает покоя одна мысль: как можно, работая по ночам (днем для этого не было никаких условий), проломить такую стену, не переполошив весь дом?

– Да, странно, очень странно.

– Думается, стену не проламывали, а бурили, отделяя по кусочкам кирпичи с тем, чтобы, расшатав все вокруг, затем вынимать крупные куски.

– Но как, как?

– В этом «как», может, и весь ключ к разгадке.

– Что ж, пока ребята будут собирать показания продавцов, мы займемся хозяином чулана.

– Не возражаю.

Хозяином нехитрой кладовки под лестницей оказался Сергей Сергеевич Грызлов. Когда его разыскали, он уже знал о происшествии и в ответ на вопрос, что он думает на этот счет, только развел руками.

– Вряд ли я могу вам чем-либо помочь. Построена эта кладовка задолго до того, как мы сюда переехали. Что касается нас, то мы давным-давно ею не пользуемся, так как имеем еще и сарай. Я лично не был в кладовке месяца четыре.

– Положим, вы там действительно не были. А кто-либо из членов вашей семьи или знакомых?

– Сын нашей жилички смолил как-то лодку и все, что для этого нужно, держал в кладовке.

– Так вот откуда смола… Хорошо, а лампа чья?

– Лампа моя. В последний раз я ее брал, когда резал свинью.

– Что ж у вас так стекло закоптилось?

– Что-то не припомню, чтобы оно было особенно закопченным. Но, конечно, следили за ним не очень, потому и оставили лампу в чулане.

– Хорошо. А бывали у вас посторонние люди?

– Заглядывали к сыну моей жены от первого брака. Но кто – не знаю. У него своя жизнь. Да он уже сейчас и не живет здесь.

– А не встречали ли вы, уходя на работу или возвращаясь, каких-либо незнакомых в подъезде? Ничто подозрительное, необычное не бросалось в глаза за последнее время?

– Право, нет. Когда торопишься домой, то не очень оглядываешься по сторонам. Может, кто и встречался, но как-то не запомнилось.

Подробно расспросили и других жильцов. При этом узнали, что кое-кто видел в подъезде двух незнакомых людей. Но когда попросили описать их наружность, то кроме «худой такой, взгляд неприятный» ничего не получили. «Худого» с «неприятным взглядом» искать было затруднительно.

Но потом появились и некоторые факты. Первые, бесспорно относящиеся к делу, сведения получили от Анны Семеновны Глинской, чья квартира располагалась непосредственно над магазином.

– Вы извините за вторжение, но ваши показания могут оказаться для следствия особенно важными.

Анна Семеновна пригласила гостей в комнату. Ни одной пылинки. Все сияло чистотой. «Попробуйте здесь найти хоть один добротный отпечаток – черта с два», – подумал Аристов и сам улыбнулся неуместности этой мысли, ибо хозяйка квартиры была вне всяких подозрений. Просто отпечатки не выходили у него из головы, так как он очень надеялся, что они обязательно должны быть обнаружены на отправленной в экспертизу лампе. К ней, по его мнению, прибегали и преступники.

– Итак, Анна Семеновна, что вы можете сказать о дне, предшествовавшем двадцать третьему сентября? Не пришлось ли вам наблюдать или слышать что-нибудь такое, что выходило бы за пределы привычного?

– Приходилось, – ответила хозяйка квартиры, подвигая гостям блюдечки с вареньем. – Чай-то пейте, он делу не мешает. Я же буду рассказывать. Только узнав о краже, я поняла, как ошиблась, не придав значения этому.

– Чему «этому»? – чуть не поперхнувшись чаем, спросил Аристов.

– Все расскажу по порядку. В тот вечер ко мне зашла знакомая. Попили, вот как мы сейчас с вами, чаю, поговорили о том, о сем и разошлись. Спать легла рано, в десять часов. А потом вдруг проснулась. Даже не поняла сразу, почему. Включила свет. Взглянула вот на эти часы, – для вящей убедительности хозяйка указала на будильник с черным циферблатом. – Было ровно половина первого. И тогда я услышала.