– Да я бы хоть сейчас на ней женился. – Ули отставил кружку на стол. – Я хочу сделать Лизу счастливой и провести с ней всю оставшуюся жизнь.

– По-моему, ты сейчас придумал начало вашей свадебной речи, – загадочно улыбнулась подруга, и Ули улыбнулся ей в ответ, стараясь забыть о многочисленных сложностях – о своих родителях, о семье Лизы, о границе – и просто представить, как любимая в белом платье стоит перед ним в загсе.

– Кстати, о Восточном Берлине… – Аксель допил последние капли пива и поднялся из-за стола. – Ночью поезда не ходят, так что мне пора. – Он похлопал Ули по плечу: – Поздравляю, дружище. Очень интересно, что скажет семья Лизы.

Он вскинул на спину рюкзак и направился к двери, протискиваясь через небольшую толпу старичков, которые сгрудились возле барной стойки и травили анекдоты под гогот товарищей.

– Очень мило просить руки девушки у отца, – заметила Инге, когда Ули проводил взглядом друга и снова повернулся к столу, – но мне кажется глупым вот так передавать женщину из рук в руки, будто вещь.

– Это традиция, Инге, – шутливо закатил глаза Вольф. – Ули же не собирается требовать приданое, а всего лишь проявляет уважение.

– К тому же Лиза и так уже согласилась, – поддакнул жених.

– А если Рудольф откажет? – усмехнулся Юрген.

– Юрги! – Вольф легонько пихнул друга в плечо, и тот выставил перед собой ладони, мол, ладно-ладно, сдаюсь.

– Что ж, если глупые вопросы у вас кончились, то мне тоже пора, – вздохнула Инге, встала из-за стола и, надев сумочку через плечо, чмокнула Ули в щеку. – Поздравляю! Жду не дождусь, когда меня позовут быть подружкой невесты.

12 августа 1961 года

На берегах озера Флакензе было яблоку негде упасть: всё заполонили отдыхающие берлинцы. Они волокли с собой корзинки и покрывала для пикника и громогласно звали собак, которые радостно кидались в воду вслед за ребятней в цветастых купальниках и плавках. Лиза тоже пришла на пляж с плетеной корзинкой, отыскала свободный пятачок и расстелила там клетчатый пледик, а Пауль поставил на песок маленькую сумку-холодильник с бутылками пива.

Затем он выпрямился, обвел взглядом окрестности и снял рубашку, обнажая крепкую загорелую грудь.

– Окунемся? – предложил он.

Лиза проследила за его взглядом и обнаружила, что из воды за Паулем с неприкрытым интересом наблюдает молоденькая незнакомка. Лиза подавила смешок: ее воображала-братец не в силах устоять перед поклонницами.

– Я лучше пока позагораю, – ответила она и, прищурившись, перевела взор с женщины на высокого широкоплечего парня. – Это не Хорст там в воде?

Пауль так бездарно разыграл удивление, что Лиза догадалась: ни о каких совпадениях не может быть и речи.

– Похоже, да. Позвать его к нам?

– Зови сколько угодно, но имей в виду, что ни на какие свидания я с ним не пойду! – крикнула Лиза вслед брату, уже нырнувшему в озеро, хоть и понимала, что Пауля так просто не разубедишь. Он много лет надеялся свести сестру с Хорстом, своим лучшим другом, и с удовольствием приглашал парня на все семейные сборища и вечеринки, мечтая, что однажды ледяное сердце Лизы дрогнет и она влюбится. Даже когда она сошлась с Ули, Пауль не отказался от своих планов: держался с Ули любезно, но воспринимал скорее как временное препятствие на пути к цели, чем как будущего зятя.

«Эх, если бы он только знал, – подумала Лиза и растянулась на пледе, вспоминая, как любимый сделал ей предложение. – У меня есть жених. Уже завтра мы объявим о помолвке. Интересно, как Пауль отреагирует?» Она знала, что брат непременно будет возражать, причем не столько против самого замужества, сколько против ее отъезда из ГДР. В отличие от Лизы, для которой жизнь в Восточном Берлине превратилась в обременительную обязанность, от которой ужасно хочется избавиться, Пауль искренне верил в идеалы коммунизма. Он был членом Социалистической единой партии Германии, служил в Volkspolizei