Времени совсем не было. Мой самолет уже должен был выруливать на взлетную полосу, а я застрял в незнакомом мне огромном аэропорту. Взяв себя в руки и решив не поддаваться отчаянию, я лихорадочно вспоминал курс английского. Чего только не всплывает в памяти в момент отчаяния! Встряхнув память, сжав зубы и пинками загнав безысходность в дальний угол, куда-то в район копчика, я помчался в центр огромного зала. – Где-то там должна быть справочная. Ожидая увидеть там девушек, я опешил, уткнувшись в окошко с двумя бородатыми турками. – Подготовленный на ходу вопрос на английском, при виде их вылетел у меня из головы. Напрочь. Нервно сглотнув, я на всякий случай поинтересовался: а справочная ли это, не смотря на то что написано было «справочная». Получив утвердительный ответ, я вывалил им вперемешку все что знал на английском, точно не помню, что говорил, но вроде там было и то, что Лондон – столица Великобритании. Один бородатый понял, что я от них хочу, и показал рукой направление, приговаривая при этом что-то про Дюссельдорф и про то, что каких только идиотов ему за день не попадается. Радостно поблагодарив его, я только тут понял, что означало «ту-ту зеро». Самое смешное, что на табло экранов этого номера гейта не было, – что и вызвало у меня панику, но у таблоидов была и обратная сторона… а я шел в направлении центра аэропорта и не видел ничего про Дюссельдорф. Но стоило мне пойти в обратном направлении, как на всех таблоидах было написано: Дюссель: 220 гейт – смотри внимательно, балбес!

Разогнавшись на бегущей дорожке, я влетел в кучку немцев у металлоискателя под вывеской 220 с ревом: «Дюссельдорф?!!» – немцы, отпрянув, утвердительно закивали головами: я, я. – И тут меня отпустило. Испуганные пассажиры смотрели на меня, переговариваясь между собой – клянусь, мне послышалось даже «нихт шиссен (не стреляйте)».

Этот рейс тоже задержали из-за пробки в небе. – Мне дико везло.

После пережитого стресса я долго ворочался в кресле самолета, глядя на облака. Сплошные облака, ничего больше не было видно. Белые, в лучах ослепительного солнца они казались мне снегом, по которому мы ехали на пузе самолета. Я глядел в иллюминатор и всё думал: как люди видят среди облаков слоников, жирафов, сердечки… – у меня получалось увидеть только сотни три людей, деревянные постройки без окон и два десятка оседланных дорнов.

Больше ничего подозрительного замечено не было, стараясь вести коптер со стороны солнца, я плечом толкнул ногу Бо, сидящего выше в колпаке – что обычно означало: чисто, можно продолжать движение. Понимали мы друг друга на уровне инстинктов, что выработалось четырьмя годами совместных тренировок и военных операций. Хотя у нас и была мобильная связь – мы с ним ею почти не пользовались. Скользнув вниз, он пересел за руль. – Наш броневичок бесшумно пополз в направлении обнаруженной нами цели.

Воздушный разведчик завис в полулиге над объектом, чуть в сторону солнца, – чтобы смотрящему на коптер солнце не давало его разглядеть. – Однако никто из туземцев даже и не думал смотреть вверх, но привычка есть привычка. На первый взгляд просто селение, но наметанный глаз автоматически отмечал в мозгу: до трех сотен людей, вооружены холодным оружием, нет женщин и детей, частокол свежесрубленный, есть верховые животные, постройки не капитальные – это военный лагерь, скорее всего разведывательно-диверсионный отряд.

– Бо! Это наши коллеги. Нам повезло, можем обращаться с ними без церемоний и угрызений совести.

Второй номер встрепенулся как боевой дорн перед битвой, движения Бо стали плавными и быстрыми, он перешел в привычный ему боевой режим. Как и я. Что-то в мозгу как-бы переключалось, не щелчок конечно, просто раз – и слышу лучше, и вижу четче, и углы перестал задевать.