мурчит то, к чему прикоснётся твоя рука.

Отсутствие суетливости – мудрость немногих дам,

особенно тех, кто умеет себя смешить.

Губы – чтоб самое важное про-из-нес-ти по скла-дам…

А уши для искренних слов – не для мокрой лапши.

И громкими главными буквами, буйной словесной волной,

как морем Эгейским стоит тебя окатить!

«Эгей!» заорать прочувственно, как гиппопотамы весной,

и радости сочные употребить ломти.

Полпорции запросто съедено. Желудок пока милосерд.

Обглодана курица юности до хрящей.

Закусим гарниром зрелости и стащим из кухни десерт.

Гарниры полезны, особенно из овощей…

Я посвятил тебе сына и книжку,

домик построил, хотя и не сам.

Мчался навстречу легко и вприпрыжку,

лишь бы погладила

по волосам.

К проруби часто привозят полозья —

можно туда ненароком вкатить.

Раньше спасала судьба за волосья,

не за что нынче меня ухватить.

Льну не к мальчишкам,

а к внучке с игрушкой,

чтобы побыть хоть немного добрей.

Нету волос на моей черепушке,

лысину гладит

мне лишь брадобрей.

Так без лохматости холодно коже…

Хочется лёжа в осенней траве,

словно собаке —

до боли,

до дрожи,

чуять ладонь на своей голове.

Когда, приняв ликёра рюмку за обедом,

твой муж присядет в кресло старое, зевая,

слегка укрой его, супруга, тёплым пледом —

пускай подремлет единица боевая.

И коль, умаявшись от длительных стараний,

жена устроится удобно на кушетке —

ты, благоверный, отодвинув бок бараний,

накинь на ножки плед немыслимой расцветки.

Усталым вечером в обнимку прикорнёте —

покров согреет ваши полторы персоны…

Под ним пусть хватит места в длительном полёте.

Да не продуют вас пассаты и муссоны!

«Сына подарила мне жена…» —

так писал отец когда-то маме.

А сейчас своей чудесной даме

сам ищу мужские имена!

Маленькая копия моя,

шаурмою свернутый кулечек

в этот день среди якутских дочек

брызнул струйкой маленький маяк.

Отыскавши в вечной мерзлоте,

накануне квасили капусту.

Скулы сводит сочною пелюсткой —

с детства очень любишь ты хрустеть.

Вероятно, кислая среда

для твоих бактерий благотворней…

Также помогли четверг и вторник,

впрок пошли ворчанье и еда.

Двадцать раз уже благодарю

тот сперматозоид лотерейный.

И живём мы, радуясь семейно,

каждый год зануде-ноябрю,

для того, чтоб, издали следя,

капнуть в круговерти непогожей

на твою обветренную кожу

капелькой австрийского дождя.

Нет смысла бежать вместе с собственным племенем

за новой добычей, что ждёт впереди.

И лучше не мчаться в погоне за временем,

а просто приятно его проводить…

Взяв целую мудрость, не быть

целомудренным,

и в гости беспечно «ходить» на такси.

Кусок отрезать не с попрёком напудренным —

нет, перцем посыпав, стакан закусить!

А яблоня тешится рядышком с яблоком,

корм будет в коня и иное зверьё…

Пусть в спорах волна будет бита корабликом,

и спорится дело любое твоё.

(вспоминая «Евгения Онегина» времен студенчества)

Щеглов Олег, преславный малый,

изрядный баловень судьбы,

любил украинское сало,

не выносил пустой пальбы,

и, хоть, залить не прочь в бокал —

судьбы поводьев не спускал,

живя при детях и жене

на Петроградской стороне.

Умея в будни торговаться,

ценя себя и в выходной,

он, встретив нужное богатство,

не падал ниц перед ценой.

Узнавши жизни номинал,

он слова «дорого» не знал.

Об ноги билось сто дорог —

но дорог был родной порог.

Ведомый матушкиным шахом

и братским матом часто вздут,

он ни с аллахом, ни с госстрахом

не согласовывал маршрут.

Его дворец был без гербов,

но мальчик не хотел в Тамбов,

скопив, хоть был не нумизмат,

там, где другим был шах и мат.

Он с наглым взором, с добрым нравом

колол невзгоды на шампур,