Вдруг солнечный свет за окном исчез, и купе погрузилось во тьму. Почти сразу зажгли электричество, но и этих секунд хватило, чтобы у Ани замерло сердце от страха, и она вскрикнула.

– Это туннель. Не бойся. Их будет много, – успокоила ее Людмила Егоровна. – Горные хребты тянутся от Владивостока аж до Красноярска.

– Как же тяжело было строить эту дорогу, – воскликнула Аня.

Вдвоем в купе Аня и Людмила Егоровна ехали только до Хабаровска. Там к ним подсела молодая женщина с мальчиком лет девяти. Женщина была родом из Красноярска, куда и отвозила сына на лето к бабушке. Звали ее Ирина. Слегка полноватая, с круглым добрым лицом, со вздернутым носиком и искрящимися карими глазами, общительная и смешливая, она сразу расположила к себе попутчиц. Вскоре женщины, как старые знакомые, весело болтали, как говорится, обо всем и ни о чем. Аня слушала их, изредка вставляя небольшие реплики. Ей нравилось это путешествие, эти жизнерадостные женщины и мелькающие виды за окном. Вагон, слегка покачиваясь, несся вдоль южных границ России все ближе и ближе к Европе.

Когда показался Байкал, пассажиры высыпали в коридор вагона любоваться озером. Завороженные красотой открывшейся им панорамы, все прильнули к окнам.

– И какой вредитель мог построить на берегах такого уникального водоема целлюлозный комбинат? – вдруг громко возмутился пожилой мужчина, стоящий рядом с окном, расположенным напротив соседнего купе, где ехала Аня с попутчиками.

– Как какой? Господин ваш генеральный секретарь коммунистической партии, – ответила облокотившаяся на перильце того же окна молоденькая брюнетка.

– Почему это «мой»? А вы что, в другой стране жили? – парировал мужчина.

– Я в то время еще вообще не жила, – усмехнулась девушка.

– Ну, знаете, – обиделся мужчина. – Я в то время тоже был еще мал, чтобы понимать такие вещи.

Девушка тактично промолчала, и разговор на эту тему сам собой прекратился.

Вдоль озера ехали почти весь день. Поезд часто нырял в длинные туннели, пробираясь сквозь горные хребты. Хоть Аня уже и успела привыкнуть к ним, все-таки в первую секунду становилось как-то не по себе.

Ближе к ночи Людмила Егоровна стала собираться:

– Скоро Иркутск.

Расставались, как родные. Удивительно, как дорога сближает совсем незнакомых людей.

Проводили Людмилу Егоровну, легли спать, а на следующий день Аня прощалась уже с Ириной и ее сыном.

– Желаю тебе, Анюта, стать знаменитой артисткой. Я буду гордиться тем, что ехала с тобой вместе, – искренне говорила Ирина, обнимая Аню.

– А как ваша фамилия? – спросил мальчик.

– Строгова.

– Я буду искать вас в фильмах по телевизору, – пообещал он, и Аня широко улыбнулась ему в ответ.

В Красноярске в купе села пожилая женщина с большим количеством каких-то коробок и сумок. Ее провожал молодой мужчина лет тридцати пяти. Кое-как пристроив все вещи под нижней лежанкой и набив ими боковую полку над дверьми, удовлетворенный, что все смог разместить, он присел передохнуть.

– Все, мать. Теперь поедешь спокойно, а в Екатеринбурге тебя Сашка встретит.

Поезд покатился дальше по необъятной Сибири. За окном мелькали горные отроги, леса, равнины, реки. Внезапно пошел сильный дождь. Потоки воды лились по стеклу. По крыше вагона били мощные капли. Стало темно, и проводники зажгли свет.

Женщина молча лежала на своей полке. То ли спала, то ли о чем-то думала. Аня читала. В купе было непривычно тихо. Вскоре дождь кончился, облака рассеялись, и яркое солнце быстро высушило мокрое окно. Женщина поднялась.

– Пора перекусить, – проговорила она, разворачивая пакет с едой. Запахло колбасой и вареными яйцами. – Как ты, детка? Будешь?