Сегодня весь день был такой. В груди, словно лава после извержения вулкана, разливалось что-то горячее неизвестного происхождения, и ни единого слова не могло сорваться с ее губ. Хваён не успела даже оправдаться: менеджер холодным тоном оповестил ее о том, что они уже нашли нового человека и больше приходить не нужно. Казалось, будто невидимая рука упорно тащила девушку к Ёнчжину.

Хваён вышла из комнаты персонала и снова встала за фритюрницу. Как назло, сейчас период экзаменов, и ресторан был по уши в работе. Эмоциональные школьники и их родители заходили сюда за готовой едой и уходили, словно прилив. Оставалось совсем немного до полуночи, когда Хваён завершила свою последнюю и бесполезную смену наедине с фритюрницей. За окном все так же ярко сверкали огни хагвонов. Менеджера, видимо, настигло запоздалое чувство вины, и он заверил, что не мог иначе, ведь после появления слогана «Город Яму – отличное место для развития детей» главный офис начал проводить проверки.

Хваён знала, что извиняться должен был не менеджер. Это она напортачила. В течение года обманывала старую женщину и предала ее, соврала в резюме и подделала медицинскую справку – все это ее вина. Девушка вернула фартук с шапочкой и покинула заведение. Желудок очень не вовремя забурлил. За целый день она съела только бургер и картофель фри, который спалила из-за неправильно выбранной температуры.

– Есть хочется.

Желудок, не заботясь о чувствах Хваён, продолжал урчать, и она почувствовала досаду. По улице энергично сновали ребята в школьной форме. Ее взгляд остановился на одной маме с дочкой. Ребенок с раздраженным лицом был одет в форму школы, в которую когда-то ходила сама Хваён. Женщина приятной наружности – по всей видимости, мама – открыла коробочку с обедом, зачерпнула одну ложку и протянула дочке, но та оттолкнула ее руку и бегом направилась к зданию хагвона. Расписание дополнительных занятий было очень плотным, поэтому на этой улице изо дня в день можно было увидеть родителей, которые приносили с собой еду.

– Мне тоже хочется маминой еды…

Когда-то и у Хваён так было. Каждый вечер в небольшом, но вполне пригодном для семьи из трех человек доме они ели мамины блюда. Папа отвечал за мытье посуды, мама же после еды спешила к дивану в гостиной. Она была постоянной зрительницей сериалов, выходивших по вечерам. И Хваён, предварительно набив рот очищенными папой фруктами, похлопывая по своему вздувшемуся животу, садилась рядом с ней. Дома в воздухе витал кисловатый запах кимчхи ччигэ[10], а звуки телевизора и посуды, которую мыл папа, гармонично сплетались в один. Эти воспоминания настолько давние, что теперь кажутся чем-то из прошлой жизни.

С тех пор как она перестала ходить в школу, тоже прошло довольно много времени. Куда же делась школьная форма? Теперь уж и не вспомнить. С трудом набрав необходимый лимит посещаемости, она выпустилась из средней школы – и на этом все. Когда Хваён отдалялась, именно мама всегда приводила ее назад, но теперь мамы нет. И она не чувствовала нужды возвращаться. Девушка стояла на углу перекрестка, заполненного всевозможными рекламами хагвонов и неоновыми вывесками, и растерянно оглядывалась вокруг. Ее поле зрения пестрило множеством лиц родителей с детьми. Но никто из них не был похож на нее саму. Хваён достала телефон и отправила сообщение Ёнчжину.

Я согласна. Оставь аренду прежней.

И вот стоило ломаться?

Ёнчжин ответил так, будто ждал, что она напишет. Хваён пешком направилась в сторону «Радуги». Сегодня ей хотелось идти как можно дольше. До тех пор, пока она не износится, как старые потрепанные кроссовки, пока не сотрет себя в маленькую точку, чтобы никто не смог ее найти.