"Укус комара считается производственной травмой", – отнекался Дима, убирая с колена перебинтованную лоскутом руку.

"Буй злопамятный". – "Угу, – с прохладцей. – А что за шахтами находится?"

"Медицина, наука, заводы, штаб-квартира, наверно, – присоединился Пухов. – В рассудке не приходилось там бывать". – "Заводы-пароходы. А как добраться в те края?"

"Какие-то нехорошие вопросы пошли, – Сладков напрягся. – Ты чего задумал?" – "Просто интересно". – "Что с любопытной Варварой приключилось, не помнишь?" – "Эта… – размахивая руками, – которая чужие секреты?" – "Ага, вроде той". – "Похоже не тем инфу слила".

И перекличка ироничных фраз беседующей троицы прервалась отбоем.

От накопившихся впечатлений периодически появлялись сумбурные сновидения. Бывало, по-ребячьи бросает камни в хомидимов, они в погоню, а ноги ватные убегать. И тужась, из последних сил, ускориться: вот-вот схватят, – на минуту просыпался: "Тьфу, бред".

Или отталкивается от поверхности до серо-чёрных облаков, а невидимая рука обратно с силой – в падении нервно-суетное отыскать соломку. В общем кошмарики.

На ленивые утренние потягивания тел, хруст скелетов, да шарканье обуви Дима поэтично отреагировал в манере Сладкова: "Что день сулит мне настающий?" – "Песчаный карьер – два человека", – насладился откликом, – всё больше нравился дружественный юмор без похабщины.

Они втиснулись в строй, – и поползли змейкой живые цепочки страдальцев.

"Что же из вас делают? – обращался Дима к убегающим камням на ленте транспортёра, попутно продолжая тренироваться по части внушения и телепатии, – мимика выглядела естественней. Вращая белками, в оздоровительных целях, точнее применимо черняками, в секундной паузе приметил среди куч невдалеке идущего в его сторону Буя: – Вот неуёмный, опять припёрся, – выбранился. В обхват ладони выбрал природой отшлифованный плоский камень и – в карман – рванул на опережение. Обойдя по-скорому насыпи, вышел за спиной шагающего: – Ку-ку", – чем смутил малость.

Тот дёргано развернулся – драки не избежать.

После нескольких маханий руками Дима пропустил удар – из носа потекла жёлтая жидкость. Глядя на свои пальцы после утирания, загадочно произнёс: "Вот блин, опять желтуха прогрессирует… и у тебя, Буй, кажется такая зараза".

"Чего? Где?" – соперник отвёл глаза, себя осматривал, и мгновением из Диминого кармана получил удар камнем.

"Вот теперь есть", – жизнеутверждающе проговорил Дима на повергнутое тело.

С рассечённого лба медленно покатились капли жёлтого цвета.

Показавшийся силуэт хомидима остановил бой, обратив начинающих гладиаторов врассыпную. А остальное шло своим чередом.

Пролетело незнамо сколько дней. На утреннем выходе, взглянув на всё то же серое небо, Дима процитировал: "И ветерок не ласковый такой".

Пухов подыграл: "Буря мглою небо кроет".

Протоптанными дорожками обитатели в развалку двинулись навстречу безликим трудовым свершениям. Шагов за триста замыкающие три хомидима, три богатыря без жребия, разделялись на развилках, начальствовать в доверенные тевихоры.

Снаружи ангара воздушные потоки закручивали песок в беспрепятственно разгуливающие мини-торнадо по Эпикрахору. Даже сквозь шум работающих механизмов стены гулко подрагивали, передавая внутри вибрацию на то что движется и нет.

Чтобы не унывать, Дима, отсортировывая камни, играл в ромашку: "Это сюда, это туда", – и тренировался на меткость.

Неподалёку появился взбудораженный Сладков, перекричать округу: "Айда мандуцировать!"

Но Дима махнул рукой: "Догоню".

Оттопыренные от конструкций металлические листы, дирижируемые порывами ветра, импровизированно громыхали мембранами там-тамов. Добавлялись сольные партии лязга деталей, да трубного свиста второго плана. Под аккомпанемент авангардного природного оркестра, щурясь от витающей пыли, Дима пробирался к месту приёма пищи. Проходя большой бункер, едва успел услышать добавочно какой-то скрип, и масса руды посыпалась из жерла на голову.