С дневной кормёжкой задержали, – роптали работяги, а надзиралец их баюкал разнообразнейшею карой. Так день на вечер променяли, усталости поднахлебавшись, словесной скупостью обогатив Монабитэр. Мандуци поклевали кое-как, щепоткой фраз дежурных обойдясь.

На сон-дорожку Дима вяло: "Загнали нас в цивильную дыру. Чё за объект?" – "В Инселапе приблуды электронные штампуют".

"Ага", – накрылся с головой и засопел.

Второй день эмчеэсил и та же канитель: подай да принеси. Послушно притворился – момент не упустил: шмыг за угол, да брысь и вдоль холодно-вычурной архитектуры. На следующий стиль нарвался: четыре этажа стеклянной мути, концепт сойдёт на центр развлечений – вход небольшой закрыт – подёргал… по ощущениям: створ герметичный и ни намёка на признаки движений. Почапал дальше, аллеей, замощённой камнем, по ситуации, пренебрегая: лежачую нормаль в диагональ; цеха по сторонам.

Местами перескакивая мусор: "Вот страдиарам крупно подфартило".

Везде предупреждающие знаки, где надо выпирали пояснения: синдуки отрисованы под вязь. Но Диме по-большому незнакомы – их грамотой владели технари: им полагалось. Попутно появился со спины писк-визг пульсирующий тихо, – везла конструкционные скелеты афтока: телега-автомат… плелась. Запрыгнул на подвоз, – не выдержал и трёх минут такого темпа – соскок, к строениям продолговатым, – за стенами подзавывал ритмичный скрип. На автоматике закрытые ворота, – подсказывал над ними светофор.

В походе минул час – и ни души, – какое заблуждение: Лео: "Ты чё, говнюк, здесь позабыл? – смотрел: не проучить ли в назидание, как волку за флажки не заходить, но обошлось: – Вали отсюда. Увижу раз – на кондалум подзасвистишь. Бегом!" – погонщиком сопроводил.

Шли, встречно преодолевая, без характерного напряга, стандартный ветреный поток, трепавший парусную мелочь, на изоляции обшивку, отогнутую кое-где.

"Откуда он узнал, собака? – для самовольщика загадка. – Когда линял – никто не видел. Наверно камеры?" – глазами исподволь.

На быстрый шаг минут пятнадцать строительное поле битвы. И снова тяжести, обед и снова… а к вечеру не чуял ног. Обратно в камантивре покемарил. Был поздний ужин и на боковую хлоп.

Случился сон: он на орбите.

"О!.. ваганимчик… слышь, вальни".

"Отстань – пускай себе гуляет. Сейчас я завалю тебя", – для анимаучей забава: манёвры лёгких тел в пространстве, один в другого целил шаром, растёкшимся волнами света. При попадании не увернувшийся совсем отбрасывался искривлённым от удара, – но форма возвращалась без вреда, и потерпевшему черёд на эстафету, жонглировать притянутым снарядом. При промахе тот улетал, вообще из вида исчезал, и странно как-то возвращался – невесть откуда. Плотный звук сопровождал, не резал уши: лились уханье, свист, бум размашистым диапазоном, – акустика – с земною не валялась. У новичка, дух испустившего, зараз повторный шок случиться от анимации хай-тек в валянии дурака – бесспорно то: лишь тихо только в морге.

Не в руку сон – сумбур сюжетный. Остатками, минуты три, владел на утреннем подъёме. Не хотелось расставаться – шанс в понимании, чем дышится душе поглубже меж миром плоти и астрала.

Опять горбом гнуть под присмотром: "Гадство… Хоть вешайся", – ярился каторжанин.

На привыкай не поменять от переменчивости мест – по расписанию работа, дом, кормёжка.

Почти всегдашний разговор на сумерки: запредисловил Дима без запала: "Какие подвиги насовершали трудовые?" – "Отстой голимый… под охраной в оранжереях перебрасывали хлам…" – "Шаг влево, вправо и пиф-паф?" – "Угу". – "Такая же байда". – "…Хотели… за травкой прошвырнуться – обломись".