– Джастина Стоун, – произнес Джейк, целуя ее шею, – я никогда тебя не покину.

После сеансов с Айей я всегда испытываю острую потребность подышать свежим воздухом – сбросить напряжение, понять, как скоротать время до вечера, – и сегодняшний день не стал исключением. Я не намеревалась выбирать это конкретное направление, однако неосознанно дохожу до начала дороги, ведущей к дому Макса.

Иду дальше, пока не оказываюсь прямо перед его домом; здесь останавливаюсь, уперев руки в бедра и чувствуя, как пот струйками стекает по позвоночнику, и замечаю, что шторы на окнах по-прежнему наглухо задернуты. Пытаюсь позвонить Максу на мобильник, и снова звонок сразу же попадает на автоответчик. Мы всегда поддерживали тесное общение, и, вешая трубку, я осознаю, что с момента нашего последнего разговора прошло больше времени, чем обычно, – не меньше пары недель.

Вновь прокручиваю в голове наш разговор, состоявшийся пару месяцев назад. Я всегда отвечала «нет» на вопрос о том, приеду ли я в родной город. Макс не придавал этому значения и, как правило, не настаивал, но в тот раз он попросил об этом, а я проигнорировала его просьбу. Я должна была прислушаться. С тех пор это гнетет меня. После всего, что он для меня сделал, я должна была приехать, когда он попросил. Вместо этого я снова поставила свои интересы превыше всего. Сжимаю руки в кулаки так сильно, что ногти впиваются в ладони…

«Я думаю, тебе нужно вернуться домой», – сказал тогда он.

«Не могу», – ответила я.

И Макс, верный своей натуре – он неизменно оставался для меня добрым старшим братом, – не стал упрашивать. Почему он не настоял на своем? И почему после стольких лет попросил меня вернуться домой?

– Мама, мама! – кричу я, вбегая в дом и захлопывая за собой входную дверь. Я нахожу ее в обзорной комнате – она сидит, держа в руке бокал вина и глядя на воду.

– Мама? – повторяю я. Она ласково улыбается мне, но взгляд у нее какой-то отсутствующий. Как будто она не совсем осознаёт мое присутствие в комнате, как будто все еще смотрит на море. Выглядит мама печальной. Опустошенной. – Где Макс? Я не могу до него дозвониться.

– О, я уверена, что с ним всё в порядке. – До меня вдруг доходит: я никогда не предполагала, будто с ним что-то не в порядке. – Он сказал, что уезжает на пару недель. Может быть, отключил телефон или что-то в этом роде… Он заслужил отдых от постоянной заботы обо мне, и я сказала ему, что вполне могу пережить эти две недели.

– Он сказал тебе, куда едет? Когда ты видела его в последний раз?

– Боюсь, сейчас я уже не вспомню. Он сказал, что едет в… в… ну вот, крутится на языке, но никак не могу припомнить. Жаль, что вы с ним разминетесь.

Это что, подколка? Напоминание о том, что я сказала ей, будто завтра намерена уехать?

Это все усложняет. Если Макс сообщил маме, что уезжает, полиция не станет объявлять его в розыск. Но я не понимаю, как он мог уехать и не предупредить меня. Кроме того, кто в наше время отключает телефон на время отпуска? Половина ценности отпуска заключается в количестве лайков, которые получают твои фотографии.

По коже у меня бегут мурашки от тревоги, но, прежде чем уйти, я вспоминаю, что должна еще кое-что спросить у матери. Не знаю, почему у меня возникает необходимость задать этот вопрос именно сейчас. Но что-то не так. Я чувствую, как в основании черепа пульсирует беспокойное ощущение. Чувство, что мы летим навстречу катастрофе. Только я еще не знаю, чем оно вызвано.

– Мам, тебе не кажется знакомой фамилия Рашнелл? Я имею в виду, не считая того, что о них говорят во всех новостях?