– Привет, Ба, – не поднимая головы и не отрывая ручку от листа, бросила, когда та заглядывала в комнату. Выходила на кухню, съесть печеньку другую, другой раз пожевать сосиску. Чай заваривала и брала с собой. Погрузилась полностью, ушла с головой. Ближе к шести часам вечера, Лиза отложила ручку, откинулась на спинку стула, потянулась и прикрыв глаза глубоко и удовлетворённо вздохнула. Резко навалилась усталость, но усталость приятная. Она испытывала огромное удовольствие от проделанной работы. Глубокое удовлетворение. Экстаз!

– Бабуль, – сказала Лиза, входя в комнату и потирая руки, – завтра я перепишу работу на чистовик, много времени это не займёт, а потом, если не будет холодно, пойдём, побродим по заснеженным тропка в парке. Ты как на это смотришь?

– Смотрю я на это положительно, Лизавета, – ответила бабушка. – Надо воздухом свежим дышать, надо. А теперь давай я тебя покормлю. Пока ты писала, я пирожков напекла, с луком и яйцом, как ты любишь. И чай свежий заварила и варенье есть, сливовое. Идём?

– Бабулечка моя! – сказала Лиза, подошла, присела рядом, взяла руки любимой бабушки в свои, поцеловала каждую и прижала их к своей груди, – спасибо тебе.

Так они просидели несколько минут, и каждая украдкой вытирала слёзы. Потом с улыбкой посмотрели друг на друга и пошли на кухню пить чай. На следующий день, как следует выспавшись, Лиза переписала на чистовик, то, что было написано вчера, почти без редактирования. Пообедав, она с бабушкой, как и договаривались, пошли дышать свежим воздухом. Парк, в который они пошли, находился не далеко, рукой подать. Погода стояла хорошая, было около двенадцати градусов мороза, шёл небольшой снег. Снежинки красиво кружились в свете фонарей, которые в прошлом году установили вдоль дорожек парка. Внучка с бабушкой не спеша бродили по аллеям парка иногда о чём-то разговаривая. В ранних, зимних сумерках им было хорошо брести вот так, рука об руку, даже без слов.

– Завтра пойдём снова? – спросила Лиза.

– А, чего бы, не пойти, пойдём, – отвечала бабушка.

Прогулки продолжались три дня, а потом бабуля занемогла. Возраст давал о себе знать, подскочило давление. Пришлось даже вызывать врача на дом. Лиза подумала было, что придётся пропустить пару дней школы, но не пришлось. Давление стабилизировалось, и бабушка почувствовала себя гораздо лучше.

В первый день после каникул Лизу разбудил будильник, только он как-то странно звонил. Как гудок поезда. Лиза открыла глаза, почему-то всё вокруг слегка покачивалось и что-то, где-то стучало. Поезд ещё раз пронзительно засвистел, в ответ послышался свист другого поезда. За окном была ночь и мелькали вагоны встречного товарного поезда. Лиза поняла, что заснула, как есть, не расстелив постель, не переодевшись. Исправив эту «оплошность», девушка снова легла в постель, и убаюканная мерным покачивание вагонов мирно проспала до утра. Не успела Лиза открыть глаза, как тут же открылась дверь купе и появилась всё та же рыжая проводница, Мария Матвеевна Рубашкина. Вчера она заглянула узнать не нужно ли чего и задержалась поболтать. Говорила-то в основном проводница, она же в процессе беседы и предложила познакомиться. Мол, нам вместе ещё многие километры ехать.

«Вместе, да не совсем, у меня своё купе, у вас своё», – подумала Лиза, но вслух не сказала.

Спросила, так, приличия ради, – Мария Матвеевна, а вы ко всем в купе заглядываете?

– А, как же? Конечно, это же моя работа. Должна я заботиться о своих пассажирах, может им надо чего. Да и об остановках предупреждаю и кому пора готовиться на выход, вещи собирать да укладывать. Но к иным и заглядывать не хочется. Вот едет здесь одна семья, была бы моя воля, я к ним ни в жизнь не заглянула бы. Хочешь расскажу почему?