– Что тебя так развеселило, милая? – смотрит на меня как на сумасшедшую Вепрь. – Поделись с нами. Мы тоже посмеемся…

– Я подумала, – заливаюсь я смехом. – Если бы я не выкинула букет, то была бы отличная эпитафия. «Они жили счастливо и умерли в один день».

– Очень смешно, – криво усмехается Веприцкий. – Ты прям Петросян в юбке. Только скажи, в каком месте смеяться, и я тоже повеселюсь, – бурчит он, еле сдерживаясь от ярости. – Отнесу твой смех на нервяки. Истерика, твою мать, – хмыкает он.

– Обычный черный юмор, – пожимаю плечом я. – Ты просто не врубаешься, – добавляю громко. – Не каждому дано…

– Ну конечно, – сипло бросает он и сжимает мне руку. Не больно, но неприятно. Кажется, этот человек прекрасно осознает свою физическую силу и может точно рассчитать захват или удар.

– Не рыпайся, – предупреждает сквозь зубы. – И если знала о взрывчатке, молись.

– А если понятия не имела, могу болтать? – негодующе фыркаю я и тотчас же ощущаю, как мои губы сминаются под натиском мужа. А его пальцы деловито расстегивают пуговицы на платье. Я пытаюсь вырваться, но сильные руки Вепря пригвождают меня к кожаному сиденью.

«Еще секунда, и он задерет мне подол, – мысленно ужасаюсь я и чувствую, как пальцы Родиона захватнически пробирается под платье и нахально движется по моей ноге. – Довыделывалась, Майя», – только успеваю подумать, как неожиданно мой дорогой супруг ослабляет объятия. Садится ровно и поправляет рубашку и брюки.

Мне хочется снова сказать Вепрю какую-нибудь гадость, но я только открываю рот, как у него в кармане дребезжит сотовый.

– Да, Маргарита Семеновна, – бурчит он в трубку. – Все хорошо. Мы с Маечкой живы-здоровы. Вот едем в клуб праздновать. Что сказали? – делано переспрашивает он, ухмыляясь. – Взрыв? Да ну что вы! Не дай бог! Это петарды пацаны запускали на радостях. Вот одна и рванула. Ага, салют в честь праздника, – смеется он, притягивая меня к себе. Не прерывая разговора, засовывает руку в вырез платья и совершенно спокойно подкладывает под мою грудь свою ладонь. Я ерзаю, стараясь освободиться из лап Вепря, и одновременно показываю свое недовольство. Но Родион снова переигрывает меня.

– Мне самому не терпится, любимая. Но сначала придется разобраться с терактом. Хорошо, что все остались живы.

– На набережной было полно детей, – шепчу я чуть слышно. – Мне даже страшно подумать, сколько народу бы пострадало… – добавляю я тихо, и тут меня прорывает. Слезы льются из глаз потоком, а тело сотрясается от рыданий. – Там дети бегали, – реву я. – Мальчишки лет пяти, ты видел? Они тоже могли пострадать…

– Все обошлось, милая, – ласково сообщает мне Веприцкий и механическим движением оглаживает спину. – Ты – умница, вовремя прислушалась к интуиции, – шепчет он. – Потом расскажешь, о чем подумала в тот момент, когда решила выкинуть этот дурацкий веник.

– Не знаю, – бормочу я. – Никаких картинок или голосов. Просто захотелось избавиться.

– Я и говорю, что умничка, – воркует Вепрь, целуя меня в макушку. – Ты у нас Майя – спасительница. Интересно, есть такая святая? Нужно заказать иконописцам твой портрет с веником и гранатой.

– Водрузишь на свой алтарь? – бросаю я, прежде чем подумать. И сразу же попадаю под прицельный огонь бешеного взгляда.

– Ты… – рявкает Родион, – ты… – повторяет негодующе и сильно стискивает в ладони мою плоть.

Я вскрикиваю от боли и пытаюсь вырваться.

– Идиот, – шиплю чуть слышно. – Садист поганый…

– Извини, чижик, – искренне раскаивается Веприцкий, тут же выпростав из декольте свою руку. – Я не хотел. Но больше не упоминай всуе.

– Как скажете, мой господин, – фыркаю я и, смерив Родиона недобрым взглядом, отворачиваюсь к окну.